Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути

Кони, печати, трубы, саранча и конное войско – все эти образы исторически совершенно не конкретны. Рассматривать ли их последовательно или параллельно (как трижды в разных образах описанный один и тот же рассказ) – это ничего не меняет: проверить, доказать или опровергнуть все эти картины ужасов невозможно. До и после Тайнозрителя на земле случались войны, голод, моры и стихийные бедствия. Их всегда можно соотнести с конями и печатями, но никогда это соотнесение не даст нам ничего информативного, ничего конкретного: что, где и когда. В большей мере претендует на конкретику лишь рассмотренное пророчество про Рим.

Но есть и еще одна картинка, которая тоже может претендовать на конкретику: это 12 глава про Жену, облеченную в солнце. Глава приводит в ступор всех, пытающихся ее комментировать, кого нам доводилось прочесть. Все признают, что проследить здесь какую-то законченную сюжетную нить очень трудно. Если Жена – это Церковь (или народ Божий, Новый Израиль – разница в данном случае невелика), то кто ее дитя мужского пола? Почему оно восхищается к небесам? Ответов не слышно. Но при этом есть одно очень понятное указание: Жена убегает в пустыню и там прячется краткое время от гонящего дракона. Мораль вполне ясна: если хочешь принадлежать истинной церкви – прячься в пустыню. Мораль, породившая и воспитавшая весьма много сектантских движений. И при этом характерно, что в реальной жизни Церковь и в годы гонений в целом не бегала в пустыню. Люди жили в городах, скрывались и попадались гонителям там. Страдали и свидетельствовали. Мода на пустыню пришла не в годы гонений на христиан, а позже, как раз тогда, когда города украсились христианскими храмами. Тогда массам людей вдруг стало потребным пустынное жительство.

И здесь сходства Апокалипсиса с реальностью не получилось ни в одном пункте.

Если пророчества переносить на некоторое будущее, то мы вправе были бы ожидать, что они в какой-то форме предскажут нам будущее многовековое сосуществование церкви в союзе с государством. Это время и расцвета церкви, и ее тяжелейших искушений. Это время охватывает большую часть церковной истории. Но на него в Откровении нет ни малейшего намека.

Нравственные проблемы книги

Откровение явно провоцирует христианина на антисоциальное поведение, на сектантское отношение к церкви, на исключительное отношение к неким своим запечатленным. Все это вкупе формировало сектантскую психологию и воспитывало сектантов, весьма ценивших эту книгу, начиная от монтанистов II века и кончая Свидетелями Иеговы и позднейшими тоталитарными сектами. Архим. Ианнуарий тщательно прослеживает эти секты по всем векам. Их набирается очень много. И анабаптисты, и гуситы, и русские староверы… несть числа. И у всех Апокалипсис стоял на важнейшем месте в сознании.

Обратим внимание на одно важное обстоятельство.

Призывая проклятия на Вавилон-Рим, Тайнозритель изображает его блудницей, обвиняет в блуде. Блуд, по его мнению, тождествен римской веротерпимости. Разрешение в столице империи иметь свои храмы разным представителям присоединенных народов – это весьма правильное с политической точки зрения решение. Этой привилегией пользовались и сами иудеи, имевшие в Риме несколько открытых синагог и даже свои собственные кладбища. А здесь, в Откровении вся эта веротерпимость именуется блудом. Противопоставляется Блуднице Невеста. Религиозной терпимости – религиозная нетерпимость. Чем лучше подлинные святые Божии (в данном случае иудейские христиане) будут хранить свою чистоту и неприязнь ко всем прочим людям, тем дальше они от Блудницы и ближе к Невесте. Что из этого в реальной истории вышло, прекрасно показали события Иудейской войны и последующей борьбы еврейства вплоть до восстания Бар-Кохбы и окончательного рассеяния евреев.

Имперская терпимость Рима одолела еврейскую религиозную нетерпимость. Снова в полном противоречии с Апокалипсисом.

Так что обвинение «наездницы Зверя» в блуде оказалось не выдерживающим исторической проверки. И, вообще говоря, не соответствующей всему прочему учению апостолов, весьма терпимо относившихся к Римской империи, понимавших ее преимущества, как веротерпимого и правового государства. Это были преимущества именно для христианской проповеди, для Царства Божьего!

Когда же Римская власть становилась религиозно нетерпимой, – тогда и начиналась трагедия для ее христианских подданных. Когда «наездница Зверя» пыталась обратиться только к своим отеческим богам и перестать «блудить» с другими богами, вот тут-то и начинались тяжелые испытания и для реальной Церкви Христовой в ней сущей, и для нее самой, как многонационального государства. Как видим, такого оборота Тайнозритель вряд ли мог ожидать в будущем, но он, очевидно, не мог понять, чего стоит имперская веротерпимость и в его настоящем, на современном ему этапе истории.

Павел это понимал. И Петр понимал. А Тайнозритель не понимал.