Everything I am

Разговор о предстоящем как-то… уравнивает меня с ним. А разговор о моих неприятностях заставляет ощутить всю разницу в опыте. Не в возрасте — для меня у Снейпа давно нет возраста — а именно в жизненном опыте.

Прикончив овсянку и тосты, мы выходим из Большого зала. Дамблдор не появился, а значит, официально ничего не было сказано — да и что говорить? Теперь уже бесполезно рассуждать о случайностях.

Кивнув Гермионе и Невиллу, я направляюсь к Больничному крылу. Может быть, есть долгодействующее средство от головной боли?

Нет, ублюдок, думаю я, повторяя про себя определение Невилла. Если ты думаешь, что головной болью ты меня напугаешь — сломишь — обессилишь — что еще? — то тебе придется долго ждать. Сдаваться я не намерен. И что бы ни было у тебя в планах, они не включают гриффиндорского упрямства.

* * *

После нескольких таблеток, выданных мне мадам Помфри, звуки перестают казаться оглушительно-громкими и терзать уши, а глаза наконец открываются до конца. Врач только пощелкала языком, сетуя на мое скверное самочувствие, но ничего не сказала.

Я честно отсиживаю Историю магии, на которой снова хочется спать, вспоминаю улыбку Хагрида и его обещание обязательно привезти в Хогвартс живого смертофалда — «а лучше парочку, чтоб, значит, это, детишек завести могли». Хорошо, что эти существа предпочитают более теплый климат. В Запретном лесу своих монстров хватает — если к ним еще смертофалды прибавятся, туда и днем сунуться будет страшно.

Биннс вычитывает нам последние лекции этого учебного года. К новейшей истории он больше не обращается, головы не поднимает — наверное, не хочет увидеть хмурого лица Невилла.

Его так и не вызвали к Дамблдору — да собственно, после сегодняшних новостей это не имеет смысла. Он все равно оказался прав. И в кои-то веки внимание приковано к нему, а не ко мне. Хоть раз удалось остаться в стороне.

За обедом Гермиона молчит. Сложенная вчетверо газета выглядывает из ее сумки, и мне ужасно хочется вытащить ее и порвать. Медленно, раздирая каждую страницу на множество мелких кусочков. Я ненавижу руководство магического мира — отставка Фаджа не изменила положения вещей, они все и всегда делают постфактум. И вот итог: Малфой предвкушает встречу с отцом, а Волдеморт приветствует своих верных слуг.

Что такое с самого утра происходит с Роном, хотелось бы мне знать. Я вздыхаю и накалываю на вилку ломтики поджаренной картошки. Он всячески пытается тем или иным способом привлечь мое внимание, оказывается на пути взгляда, как я ни избегаю смотреть в его сторону. Странно. И когда игнорирование перестало на него действовать?

После обеда мне уже не удается избежать разговора, хотя я честно стараюсь это сделать. О чем бы ни должна была зайти речь — мне ничего не хочется слушать.

— Гарри, — окликает он меня, когда я направляюсь в сторону кабинета Чар, — можно тебя на минуту?

Я оборачиваюсь, старательно контролируя выражение лица. Оно сейчас отсутствующе-доброжелательное.

— Да?

— Отойдем, — предлагает он негромко.

Я качаю головой, не отводя взгляда от значка старосты на его мантии. Все, что имело для меня подлинное значение, он уже бросил мне в лицо. Теперь шептаться нет смысла.

— Что ты хочешь сказать? — мой голос спокоен. Я вижу, как нелегко Рону принять эту закрытость. Ничего, справится.

Он пару раз ерошит волосы и говорит, глядя мне в глаза, наверное, рассчитывая на какой-то эффект:

— Симус что-то замышляет против тебя. Я хотел сказать, чтобы ты был осторожен.

Скажи он это вчера, я, наверное, все-таки удивился бы. Сегодня это не новость.

— Я знаю.

— Знаешь? — Я киваю. — И что?

— Ничего. Мне все равно.

— Как это! — от неожиданности Рон повышает голос, и на нас оглядывается стайка проходящих младшекурсников. — Ты же в курсе, что от него можно ждать чего угодно!

— Я в последнее время понял, Рон, что «чего угодно» можно ждать от кого угодно, — отвечаю я, выразительно глядя на него, — так что бояться бессмысленно. Когда не знаешь, откуда могут нанести удар, можно сделаться параноиком от ожидания. А я хочу ходить спокойно, не озираясь через плечо.

Он коротко выдыхает и отводит взгляд. Я хотел бы усмехнуться — но губы не складываются в презрительную гримасу. Этот тихий диалог — финал нашей шестилетней дружбы. По крайней мере, сейчас я в этом уверен. Рон всегда понимал намеки, особенно когда они касались лично его. Понял и теперь, не так ли?

Я пожимаю плечами:

— Спасибо, что предупредил. Впрочем, я догадываюсь. Вчера я видел Финнигана с Малфоем. Когда застаешь гриффиндорца на территории Слизерина — это всегда повод задуматься. Верно?

Фраза получилась с двойным смыслом, но мне не хочется наблюдать за тем, как Рон будет подбирать слова для ответа. Он их не найдет — не скажет того, что мне было важно услышать.

Я слегка киваю, разворачиваюсь и ухожу, заставляя себя держаться прямо.

Хотя меня в последние недели на территории Слизерина мог бы увидеть только директор — с его способностью смотреть сквозь мантию-невидимку. Без нее я давно уже не спускаюсь в подземелья.