Everything I am

Страха нет. Будущее замерло, прошлого не существует. Есть только настоящее — и эта тварь напротив меня. Костлявые белые пальцы сжимают палочку, глядящую мне в лоб — нацеленную для Авады. Я сделал то же самое, едва увидев его, и теперь Волдеморт, видимо, не уверен, что успеет опередить. Мы медленно делаем еще по шагу — я оказываюсь спиной к окну, дневной свет режет ему глаза, но я знаю, что мне не успеть — он пошлет заклятие с той же скоростью. Уйти вместе? Забрать его с собой? Да — если получится и если не будет иного шанса.

— Гарри, Гарри, — хриплый сорванный бас почти укоризнен, — я ведь предлагал тебе пять лет назад присоединиться ко мне. Сила — это только сила, помнишь? У тебя много силы, Гарри. Но ее не хватит против меня. Ты мог стать моей правой рукой — вместо этого ты присоединился к старому чокнутому Дамблдору. А теперь умрешь.

— Как ты сюда попал? — спрашиваю я, встряхивая головой, чтобы не слушать, не слышать этих гипнотических интонаций, заползающих в уши. — Замок защищен антиаппарационным барьером!

— Проще простого, Гарри. Заклятье невидимости плюс небольшие беспорядки в Хогсмиде, которые отвлекли ваш преподавательский состав. Как ты, должно быть, знаешь, ко мне присоединились старые друзья. Простенькое заклятие, наложенное специально для тебя на лестницу — и вот мы встретились.

— Друзья — это прихлебатели вроде Люциуса Малфоя? — Еще по шагу.

— Как ты груб. Когда я говорил с тобой в прошлый раз, ты тоже хамил. У тебя плохо с манерами, Гарри.

— Я и не отрицаю, что тебе не с чего мной так интересоваться, — он делает шаг вперед, я на шаг отступаю. — Что во мне привлекательного? — Пальцы холодеют от напряжения, но палочку я держу прямо. Видимо, легилименция мне все же не пригодится. А вот окклюменция…

Зеркало буквально дрожит от каждого слова Волдеморта. Я удерживаю сознание от его гипноза и от проникновения, бьющая энергия отзывается тупой болью в шраме, пока еще не пробиваясь сквозь обезболивающие таблетки. Но осталось недолго — и я ослепну от боли, меня можно будет взять голыми руками. Он что-то сделал — мы одни, никто не знает о происходящем, никто не придет на помощь. Не удивлюсь, если со стороны коридор кажется пустым. Мне нужен кто угодно — даже Почти Безголовый Ник, который мог бы на секунду отвлечь взгляд этих немигающих глаз в сторону. Чтобы я мог выкрикнуть два латинских слова. Мне нельзя оступиться. Нельзя споткнуться. Нельзя вздрогнуть. Можно только медленно кружить, не позволяя ему обойти меня со спины и постепенно разворачиваясь спиной к тому повороту коридора, до которого так и не успел дойти.

— Что ж, Гарри. Думаю, смысл пророчества тебе известен. Не так ли? — Волдеморт дважды коротко взлаивает смехом. — Как и мне. Но в отличие от твоих наставников, у меня нет сомнений в исходе нашего поединка. А у тебя?

В отличие от моих наставников… У меня только один подлинный наставник. Я на секунду вижу его абсолютно четко — сидящим за своим столом в кабинете, что-то пишущим и время от времени отбрасывающим с лица длинные черные волосы. Волдеморт не разглядит его в моих мыслях сквозь зеркало — а я успею попрощаться. Северус, обращаюсь я к нему беззвучно. Северус… На секунду мне кажется, что он слышит меня — я даже представляю, как он вскидывает голову. И картинка гаснет — чудовище передо мной требует поддержания диалога.

— Ты поэтому и явился лично? — говорю я ему вместо ответа. — Одолеть с расстояния не вышло — в финале не уверен? Или соскучился?

Волдеморт изгибает тонкие губы, обнажая ряд неровных зубов:

— Может быть, мне доставит удовольствие полюбоваться на твое удивление, когда ты поймешь, что зря так долго бегал от меня.

— Я от тебя? — Скулы сводит болью, расползающейся от висков, но я усмехаюсь. — Ты себе льстишь, Риддл.

— Не смей меня так называть! — Угроза в его голосе смертельна, как яд кобры, но мне ведь так и так не уйти отсюда, вежливо простившись.

— Почему? Разве не ты прятался по темным углам, по собственным дневникам, по кладбищам, не рискуя сунуться в Хогвартс, пока не освободятся твои драгоценные Пожиратели смерти?

— А ты в это время трусливо отсиживался под защитой вместо того, чтобы выйти и умереть, как подобает мужчине, а не трусливому сопляку!

— Так ты и правда хотел, чтоб я вышел! — я смеюсь, — ты считаешь, я совсем идиот?

— Ты трус, Поттер. Ты просто трус. Мне не хватит слов, чтобы передать тебе степень моего отвращения к тебе, — лицо Волдеморта почти не меняется, а у меня на секунду темнеет в глазах. Каждый следующий шаг дается труднее предыдущего. Я понимаю, что он просто выматывает меня, ждет, когда я на секунду утрачу бдительность, что давит на меня всей своей мощью — но ничего не могу ему противопоставить. Кроме решимости держаться до конца.

— Может быть, я и трус. А ты мерзавец, — я плюнул бы в эту ненавистную физиономию, но не могу позволить себе подобной роскоши. Это означает изменить положение тела.

— Пора кончать этот фарс, — хрипит он. Мы описали половину круга и теперь стоим, поменявшись местами.