Everything I am

— В самом деле? — откликаюсь я, — тебе надоело общаться со мной? Прежде, как мне помнится, тебе это нравилось…

— Авада Кедавра! — свистящий полушепот и опаляющая насмешка в глазах без белков и радужки.

— Авада Кедавра! — я кричу ответное проклятие так же стремительно и четко, как будто долго тренировался, но успеваю только отсрочить неизбежное. Волдеморт хорошо подготовился к этому моменту. А я до сих пор не представляю, как выкрикнул бы это первым. Грош цена всей моей подготовке — может, я и успел бы, если бы не колебался. Знать, что выход — только смерть, его или моя, и сомневаться… Слабак.

Зеленые лучи перекрещиваются на полпути и начинают ветвиться, расползаться в разные стороны, образуя сферический купол над нами. На сей раз призраки родителей и других людей, павших от его палочки, не появляются. Может быть, они лишь раз могли это сделать, может быть, это только моя битва. Я чувствую, как нагревается моя палочка — наверное, здесь не обошлось без его помощи. Но даже если дерево станет обугливаться и до кости жечь пальцы, я не уроню заклятия.

— Ну и что? — я задаю вопрос ни о чем, просто чтобы не поддаться дурноте, одолевающей меня, клонящей в сон. — Долго так стоять будем?

— Думаю, нет, — насмешливо отзывается Волдеморт и медленно лезет за пазуху. И меня осеняет, что именно он вынет оттуда, раньше, чем я вижу вторую палочку, занимающую место в его левой ладони.

Этого я предусмотреть не смог. Все. Это конец.

Я позволяю себе медленно моргнуть — сперва долго-долго опускать ресницы, потом насладиться темнотой, потом снова поднять их… Северус и Гермиона. Больше не с кем прощаться. Простите меня.

— Crucio! — раздается рядом со мной знакомый голос. Голос, в котором слышится сталь и ярость. В следующий момент мою щеку обдает порывом воздуха — и я понимаю, что мы больше не одни в коридоре. Вокруг моей талии обвивается рука, не позволяя мне упасть, очень вовремя обвивается — и я узнал бы, кто это, даже если бы меня лишили всех чувств, кроме обоняния. Слабый запах эвкалипта.

Я не позволяю себе обернуться и убедиться — я и так знаю, что ошибки быть не может.

Волдеморт сгибается пополам от пыточного проклятия, но он недаром так долго вытравливал в себе человеческую природу — видимо, боль тела значит для него гораздо меньше, чем для любого нормального мага. Он удерживает паутину зеленых нитей, связывающую наши палочки — урони он на секунду проклятие, и оно подействовало бы, но расчет на это слишком слаб. Он выпрямляется практически в ту же секунду — и стремительным движением выбрасывает вторую палочку в сторону моего защитника:

— Ава…

Время замедляется, и я вдруг очень отчетливо слышу удары собственного сердца. Я вывертываюсь из поддерживающего объятия…

— …да…

… вырываю из правой руки Снейпа все еще поднятую палочку…

— Ке…

… с силой толкаю его плечом себе за спину…

— … давра!

— Авада Кедавра! — мой голос высок и пронзителен, и я сам не узнаю его, он оглушает меня, боль в голове вырывается наконец на поверхность и раздирает шрам, словно когтями, но я все равно вижу, вижу, как зеленый луч пролетает мимо моего плеча, минуя нас обоих — и как мое проклятие ударяет Волдеморта куда-то в солнечное сплетение.

И время переходит на обычный бег.

Кажется, что ничего не происходит — только спина встречает на пути тепло и поддержку, как тогда, тысячу лет назад, когда Волдеморт влез в мою голову второй раз. Наверное, сработала та же самая ментальная связь, как тогда — я о ней и думать забыл. Да и не позвал на помощь — не подставил бы его. Ни за что не подставил.

Снейп обнимает меня обеими руками за талию, я откидываю голову ему на плечо — и смотрю на Волдеморта.

Тот начинает медленно светиться, мертвенная кожа зеленовато мерцает — но не падает, не умирает, не разваливается на части. Он глядит на меня так, что я не уверен, что воспоминания об этом взгляде когда-нибудь дадут мне заснуть. Прошла какая-то пара секунд — а мне кажется, что минули годы. А если, несмотря ни на что, Авада не сработала? Внезапная идея приходит в голову, и я вскидываю палочку, накрывая свободной ладонью длинные пальцы, переплетенные у меня на поясе. Глубоко вдыхаю, сжимая эти пальцы, черпая в прикосновении к нему силу и уверенность.

— Legilimens! — заклятие срывается с палочки и летит в лоб Волдеморту — Тому Марволо Риддлу, Темному Лорду, который стоит передо мной и никак не сдохнет, хотя вроде бы лишился силы для того, чтобы нападать — или даже защищаться.

Белая вспышка опоясывает его лоб — и я оказываюсь в чужом сознании. О да — видимо, это у меня и в самом деле от него: способность легко проникать в чужую голову. Снейп предупреждал меня, что я могу не найти главного, могу не справиться с потоком чужих мыслей и воспоминаний — но я чувствую и нахожу нужную картинку с той же уверенностью, с какой магнит находит железо.

Надо же, хочется рассмеяться мне. Впервые в жизни — перед смертью — Волдеморт слышит мой голос в своей черепной коробке. Прочувствуй, каково было мне, скотина. Больно, да? Ничего, тебе полезно.