Евгений Иванович Якушкин (1826—1905)

Примерно в середине XIX в. начинают формироваться специализированные библиофил некие собрания, отражавшие круг научных интересов их хозяев и являвшиеся серьезным подспорьем в их исследовательской работе. Таковы были библиотеки В. И. Касаткина (книги и рукописи по истории масонства), поэта-революционера М. Л. Михайлова (русская книга XVIII в., столь любовно им описанная в статье «Старые книги»), А. Н. Афанасьева (книга и периодика XVIII в.) и мн. др. Как правило, эти библиотеки вначале были собраниями универсального характера и лишь со временем приобретали специальный профиль. Примерно такую эволюцию прошло и книжное собрание Е. II. Якушкина. Вначале молодой библиофил приобретал просто интересные русские книги по довольно широкой программе (гуманитарные науки вообще и художественная литература, включая периодические издания). В те годы книги были относительно недороги, и их можно было приобрести на Смоленском рынке и у Сухаревой башни у торговавших там букинистов. Когда Евгений Иванович уехал в Ярославль, его друг, такой же страстный библиофил, Александр Афанасьев одно из своих писем к нему закончил восклицанием: «Иду под Сухареву башню!» и объяснил: «Последнюю прибавку делаю, во-первых, чтобы подразнить тебя, и, во-вторых, чтобы доставить удовольствие Елене Густавовне, которая конечно должна быть довольна Ярославлем, потому что в нем нет Сухаревой башни».^{193} И Афанасьев, и Якушкин приобретали книги зачастую в ущерб семейному бюджету, ибо лишних денег у них никогда не было. Ярославль тоже не спас семью от покупок книг. Так, из писем Афанасьева мы узнаем и о книжных приобретениях Якушкина в Ярославле, порою весьма дорогостоящих. «Говоря о книжной торговле, — пишет он другу, — ты упомянул о «Пустомеле», но не прибавил, из скольких месяцев состоит приобретенный тобою экземпляр? Сличи-ка твою находку с описанием экземпляра, который был в моих руках (см. в конце книги «Рус[ские] сатир[ическне] журналы»), и уведомь меня. Может, журнал этот состоит и более, нежели из 2-х выпусков, тогда находка для библиографов будет не лишена интереса».^{194} Напомним, что этот журнал XVIII в. был большой библиографической редкостью, предметом поисков многих бпблиофилов. Евгений Иванович постоянно наезжал и в Москву, а когда старший сын его Вячеслав поступил в Московский университет, отец с удовольствием сообщал Ефремову: «Теперь я намерен приобретать через него книги у Сухаревой башни и на Смоленском рынке».^{195} В 1874 г. в письме к тому же корреспонденту он шутил, что страсть к книгам «перешла с годами в непохвальную жадность, с трудом сдерживаемую».^{196} А за два года до смерти он пишет: «Библиотека моя все растет и начинает меня сильно стеснять. Я должен нанимать для нее большую квартиру, хотя часть книг мне все же некуда ставить».^{197} Однако Евгений Иванович при всей его «жадности» к книгам принадлежал к такому роду библиофилов, для которых библиотека была не коллекцией редкостей, а живым подвижным собранием, которым он сам пользовался для научной работы и давал пользоваться другим. Постепенно в ней выкристаллизовывалось центральное ядро — книги по юридическим вопросам, этнографии и обычному праву, т. е. по тем отраслям знания, в которых он был крупнейшим специалистом. Продолжали оставаться первоклассными и разделы русской периодики. Довольно большое количество редких книг, приобретенных им в молодые годы, Евгений Иванович щедро раздаривал. «Редкость книг, — пишет он, — меня не привлекает, и я собираюсь все библиографические редкости, не имеющие другого назначения, передать в Румянцевский музей, в том числе 12 иностранных сочинений о России, не указанных в каталоге» Публичной библиотеки».^{198} И действительно, Евгений Иванович пожертвовал в библиотеку Румянцевского музея (ныне Государственная Библиотека СССР им. В. II. Ленина) большое количество не только ценнейших изданий, но и рукописей. Поистине царские подарки получали от него и другие учреждения. Так, рукопись «Записок о Пушкине» И. И. Пущина он подарил библиотеке Лицея. Все библиотеки, основанные им в Ярославле, получили от него в дар сотни книг. Перед смертью он передал все местные издания и ряд рукописей Ярославской ученой архивной комиссии. Таких примеров можно было бы привести множество.