Евгений Иванович Якушкин (1826—1905)

Авторы исследования обращаются к русской общественности, так как обращаться к правительству было бесполезно. Речь идет прежде всего о необходимости дешевых изданий Пушкина, доступных по цене трудящейся массе, и снабжении ими сельских и городских народных училищ. Далее речь идет о необходимости «помочь школьному учителю в его несомненных стремлениях усвоить ученикам достойный взгляд на Пушкина. Для этого ближайший путь — обратить внимание учителей на все значение Пушкина не только как художника слова, но и как одного из важнейших источников народного развития и воспитания. Все остальное сделает уже сам Пушкин».^{186} Это высказывание вышло, без сомнения, из окружения Якушкина. Оно почти дословно повторяет соответствующее место из знаменитой речи В. Е. Якушкина об общественных взглядах Пушкина. Возможно, что оно и принадлежит ему. Ведь как раз в это время Вячеслав Евгеньевич жил в Ярославле, высланный туда под надзор полиции. Следует также отметить, что авторы ярославского исследования подобно Якушкину видели причину слабого знакомства народа с Пушкиным в тяжелом экономическом положении. Народ, задавленный нуждой, в большей своей части неграмотный или малограмотный, был лишен возможности приобщаться к великим достижениям отечественной культуры. Но те из крестьян, которым все-таки довелось прочитать произведения Пушкина, по-своему поняли и прочувствовали их и признали их автора «своим». Уже одно то, что песни на слова Пушкина пелись народом, говорит об этом красноречивее любых теоретических построений.

Следует еще отметить, что Ярославская губерния находилась в сравнительно благоприятном положении. По числу грамотных крестьян она занимала в конце XIX в. (т. е. как раз ко времени проведения этого исследования) первое место среди губерний Европейской России (исключая Прибалтику). Большинство мужского населения губернии занималось отхожими промыслами, колесило по всей России, и это не могло не расширить его умственный и политический кругозор. Тем не менее данные обследования, проведенного Ярославским статистическим комитетом, приводили к выводам, весьма неутешительным. Невольно напрашивалось сравнение с другими губерниями России, где положение было во много раз хуже. Исследование Ярославского губернского статистического комитета не имеет себе равных. Данные, собранные ярославцами, в высшей степени представительны, а выводы очень остры и интересны. Надо сказать, что в годовщину рождения Пушкина нечто подобное предприняла газета «Сельский вестник», обратившаяся к своим читателям с просьбой ответить, насколько известно в народе имя Пушкина и его сочинения. Газета получила от читателей около тысячи писем (ничтожное количество, если учесть, что ярославцы собрали в своей губернии около полутора тысяч ответов), а опубликовала около ста, не сделав притом по-настоящему интересных выводов. Оно и понятно. На вопрос «Сельского вестника» отвечали, естественно, сельские грамотеи, выписывавшие газету, принадлежавшие в подавляющем большинстве к богатым, во всяком случае весьма зажиточным, крестьянам. Никак нельзя согласиться с мнением Б. С. Мейлаха, считающего, что обращение «Сельского вестника» нашло «широкий отклик».^{187} Для многомиллионной крестьянской России тысяча писем — это, конечно, капля в море. Очевидно, методика, избранная ярославцами, — собирание сведений через сельских учителей и вообще сельскую интеллигенцию — в тех условиях могла дать и дала гораздо более важные и интересные сведения. К сожалению, издание Ярославского статистического комитета принадлежит к забытым и является ныне библиографической редкостью.

Глава 3 ЯКУШКИН — БИБЛИОФИА И БИБЛИОГРАФ

Совсем молодым человеком, вероятно еще в студенческие годы, на свои небольшие средства Евгений Иванович начал собирать библиотеку. В наследство от отца ему досталось неплохое, хоть и не очень значительное по количеству собрание книг, состоявшее преимущественно из французских изданий конца XVIII— начала XIX в. Эту коллекцию молодой Якушкин хранил отдельно; сам же он собирал в основном русские книги и журналы. Много лет спустя Е. И. Якушкин писал П. А. Ефремову о своем старшем сыне: «Что из него выйдет, я не знаю, но во всяком случае выйдет великий библиофил. Такова уж паша порода».^{188}

Оживление историко-литературной науки, текстологии и библиографии, наблюдавшееся в России с начала 50-х гг. XIX в., было непосредственно связано с расцветом библиофильства как общественного явления. В России в это время существовало два типа частных библиотек. Первые — частные публичные библиотеки, или «библиотеки для чтения», как их тогда называли, были, как правило, коммерческими предприятиями; вторые — личные библиотеки книголюбов — были достоянием состоятельных людей.