Евгений Харитонов. Поэтика подполья

К 1977 году Харитоновым (как-то «между делом») создана оригинальная методика лечения заикания с помощью пластических упражнений. Судя по всему, люди с теми или иными нарушениями речи приходили в Школу нетрадиционного сценического поведения, чтобы заниматься пантомимой, – и Харитонову удалось отметить корреляцию между раскрепощением тела и временным исчезновением заикания. «Практически метод раскрепощения в игре разрабатывался мною в занятиях с группой актеров-любителей (при Д/К „Москворечье“) – во многом, по примеру студии режиссера О.Г. Киселева», – пишет Харитонов (480). По сути, перед нами очередное издание любимой харитоновской идеи о сопротивлении тела неестественным, привнесенным снаружи шаблонам; но если в диссертации о пантомиме в качестве такого шаблона выступал канон классического балета, а в режиссерской работе шаблоном стал считаться любой заранее написанный сценарий (внешний по отношению к стихии пластического движения), то в случае лечения заикания шаблоном полагается «логофобия» – сумма «болезненных черт личности, которые выработались из сознания больным ограниченности и часто невозможности общения с людьми» (479) Из разрушения шаблонов рождались пластические находки Харитонова (он, например, предлагает своим ученикам придумать сто разных способов ходьбы[501]); из разрушения шаблонов рождаются и его терапевтические методы (Александр Самойлов: «Чем мы занимались? Мы занимались отключением анализа со стороны головы. И как только это отключается, у нас уже не будет ни одного шаблона, ни одного комплекса, ни одного стандарта»[502]). По Харитонову, страдающего заиканием человека нужно отвлечь от шаблона «логофобии» (напряженное ожидание провала коммуникации, к этому провалуи ведущее), поручив – одновременно с речью – выполнение того или иного «двигательного жеста» («Но, помимо переключения внимания, размеренный, в особенности плавный, переливающийся двигательный жест налаживает внутренний покой и равновесие, сказывающиеся на речи. Лучшее, проверенное задание здесь – медленно, сосредоточенно, боясь расплескать, перекатывать воображаемый ртутный шарик от указательного пальца по всем суставам руки, по плечевому поясу на другую руку до указательного пальца и вспять» [481]). Харитонов придумывает целый арсенал подобных жестов, позволяющих поддерживать говорение и постепенно устранять страх человека перед возможным срывом. Так воспитывается «уверенный в возможностях своей речи человек» (482), и особенно интересен заключительный этап подобного воспитания – согласно Харитонову, «двигательный жест», облегчающий речь, должен со временем стать мысленным, воображаемым: «когда говорящий почувствует особое удобство речи, рожденной и подталкиваемой жестом, найдет удовольствие в таком говорении, ему предлагается, в момент речи, жестикулировать мысленно. Необходимо, чтобы он точно представлял себе, какие именно двигательные жесты он дает. Так же, как и реальная, мысленная жестикуляция, занимая внимание говорящего, отвлекает его от мысли о возможном срыве, дает речи просодию и переводит значение речи в план жестового, игрового значения» (485).