Эвкалипт

Зазвучала очень знакомая мелодия, металлический скрежет перемежается со стеклянной важностью – вся эта мелодика крупно затмила страх, трусость и малую долю настоящего рассказа. Гермафродиту было понятно, что помадный мальчик в дворцовых гладях был не помехой, а помощником, таким же, каким было и Оно по отношению к Мастеру в пору своей юности.

Зелень родительского Эвкалипта обняла с особой нежностью. Именно здесь любовь раскрыла тонкую весточку будущей славы.

«Как хорошо, что я уже близко. Осталось сделать последнее мысленное движение и мой путь, как и эта глава, закончится».

Без крупного рассказа не обошлось, но темное присутствие Космоса расщепляло сущностную плоть. Не только тонкотелое Я было в этой области, но и физическая нагота – ее окончание подошло к запретной границе, за которой нет ничего знакомого или земного. Здесь писательская помощь раскрывается на все проценты от числа Трех:

Песня Звездой открыла прелесть сладостной помадки.

Весна приплела меленького паучка,

Чтобы проститься с миром явственным.

Густо краснея перед Эвкалиптом

Красота сделалась видимой:

Это Молоко Космоса предстало перед Всем!

Песня о Млечном Пути

Алеутка без солнцеворота? Ее музыка пищала громко там, где не помнится ничего из тонкого, ручного. А также дверного, замочного или стеклянного: мир растворился на круглые соцветия Эвкалипта, потом собрался в написанное удовольствие и глазами крупно вздрагивая, пошел на повышение, к высям негаданным.

Имя у моря сего – памятное, делание это имеет значение искусное магическое. На философию оно похоже было, а может и на снег, кто его теперь знает. Ведь за тем порогом нету Делателей земных, только их дух бесплотный витает вокруг, обворачивая комические ступни в нечто похожее на невесомую вуаль.

Порядочная записка это или нет – важно, что Гермафродит помнит имя свое и свою цель – достигнуть вершины фантастического мира, что является пределом на ступенях к самоорганизации.

Гематома на лице белеет светом звездным, то ясно: близок к тонким пластинам океан всевозможности. Красота или прелесть – изысканной сослагательной мудростью растекается оно по остаткам венозных сосудов. Земная пыльца и здесь имеет свой вес.

Для крошечного поцелуя же или для упаднического забвения. А в подобных сферах может ли быть забвение чистым падением, без права на дальнейшую жизнь?

Другая матка не сподобится выносить здоровое дитя, ибо обреченно оно для стеклянных гладей, что у ледяной погоды выпрашивает милостыньку. Среди внешних стен необъятного мира и воображаемых вращений ума, а также различных идей золотая веточка срединного столпа древа жизни обмакнула перо в плачущий сок.

Особым то было перо, для исключительных нужд использовалось. Уникальным был тот сок, для невесомых пространств он был создан.

В далекие времена Земли Луна в круголях извергала свечение столь сильное и яркое, что смотреть возможным на то было только через затемненное зеленью стекло Сатурна.

Хотелось бы однажды увидеть древность собственными глазами. Но теперь ли, тогда ли смолкшая было музыка снова тянет зов, доставая до самого основного: до невидимой мышцы Человеко-пятикнижия.

Гора сделала для будущего все, что было в ее силах, а птенчиковое переливчатое, музыкальное растопило последнее препятствие на пути к созерцанию вечного Млека – нашего восхитительного Дома. Именем правды и достославия эта формация вышла за пределы всеобщего Разума. Границы и горизонты стали не нужны для нее, все в один короткий миг стало слишком просто и также сложно.

Что бы Гермафродит выбрал, если бы довольствовался земными категориями: Дропергаута без сердца или Алессу из страны морей?

Из первого плавно вытекает второе.

В Дропергауте пылала страсть затмить свою нечувствительность. В Алессе же, эта сверхчувствительность, привела ту к правдивой иллюзорности. Оно, наше теперешнее величество, расписалось в своей недействительности, потому Середине выпала честь соединить разъединившиеся точки прикосновения. Делу тому предвиделась легкая победа, ибо не существовало никого и ничего, что могло бы нарушить это восшествие.

Музыкальность встречает простершуюся к ней длань мокрой тканью, разменивает перед нею драгоценные монетки и все в таком и не таком духе. Молодому бесплотному телу достаточно было размазать чьи-то внутренности по своему сердцу, чтобы подойти к сути так близко, как никто до него.

Кажется ли, что данное письмо не отражает в полной мере мотивацию главного героя? Для делателей таких мастей не бывает чего-то простого или сложного, для них как земное является серединой между абсолютом света и тьмы, так и небесное является серединой между звездой матери и искусством отца.

Эти две градации всегда будут не смешиваемы для простых обывателей, но тем, кому досталась помадка дворцовая – достаточно просто щелкнуть лицом, и Красная Мнига тут как тут вырастит перед ними и откроет им сокровища мира настоящего.