Эвкалипт

Не потерянной же станется лазурная светимость нашей Земли, не раскошенной же быть Луне нашей Спутницей вечной. Почему то особенное, что есть в Звездном Млеке остается для большинства прикрытым таинственной вуалью? Лучики дивного света касаются их по утру, и они, как в бреду находясь, сопливо топчутся среди снежно-ледяного вороха узурпирующего их ума.

Середине уже довольно быть во сне, ей нужно проснуться и сейчас же! Тонкая сущь изрыгнулась прямо в зеленую дымку вершины Горы. Она оглядела туманные пейзажи и оставшись довольной стала клокотать изукрашенными словесами:

– Бденствующее тысячелетие распластано в моем сердце теперь. Эта Сатурнианская зелень, что на горизонте, а также и тут, сделала для меня особенный подарок.

А именно: низвержение прошлой материи для великого восхождения бесплотного духа, который является объединяющим звеном для всего творческого и грубого, что пластырем склеит их сущи на пополам извороченные ересью темных дней.

Зелень ослепительно мерцала в нездешних космических кулуарах, помаленьку гипнотизируя непривыкшее к такому блеянию восприятие Оно. Планетарный туман потихоньку рассеивался. Марево озадачилось вопросом:

– Правота белесой музыкальности достаточным сверлом насыщало наши умы, так почему бы не сделать теперь того же для всего подлунного мира, Гермафродитное вашество?

– Затем Зелень моя трехглавая, что краснота Мниги еще не окончила свой век, и надобно бы прекратить ее путь в два или пять, или семь мгновений. Гениальности порог – кто придумал? Само Человеко-пятикнижие, которое верой и правдой звучало в Космосе еще до появления Снежной нашей Матушки.

– Мои думы трещат, господство звездное, меня Сатурном сюда приволокло, но все-таки красота известна и моему сердцу. Я смастерю для вас достаточный подъемник, чтобы вам было проще дотянуться до Млечного Пути. Вы обязательно сделаете все, что от вас зависит, мир верит в вас. Да будет так!

И стало собираться все в волшебный, звездный костер: ледяное, водяное и марочное, толк тому перетолка и вязаная простота. Дерево, птицы и желтое перо, слезы еловые, кости старика и Эвкалипта роса изумрудная.

Музыкальная улыбка далекой и близкой выси напомнила Зелени о ее детской привязанности к планетарным играм, которые ветхий тогда Сатурн устаивал для всех молодильных яблочек.

Времена с тех пор немного изменились, и сатурнианская любовь преобразовалась в емкую форму победошествия, желающую помогать всем и каждому.

А как же Юпитер, спросил бы внимательный наблюдатель, ведь он всегда был покровителем золотой добродетели? С Юпитером дела сахарным тростником выстланы. Для той информации есть Красная Мнига, там история показывает себя как последовательное уничтожение Чего-то ради жизни в Вечности действительного Ничего. Благодать, не правда ли?

Зелень продолжала свое делание, покуда не истончилось цветение любовного блеска и не погасила свечение же нижняя палуба местного океанического дна. Подъемный механизм выглядел как нечто, способное выстрелить в глубокие материи внешнего Космоса. Гермафродиту эта творческая помадка пришлась по душе, и он дал добро для завершения делания и густо поцеловал Зелень Сатурна в его ярко розовые губы.

– Теперь Песня о Млечном Пути станет моей судьбой в настоящем времени. Слагательное имя и суть всего будет сосредоточена в одну маленькую точку, откуда возьмет начало эта славная Вселенная, чей свет сейчас омывает нас красотой!

– Вашество Срединное, мне наказали, чтобы вы не забыли примкнуть к своей пластинке записывающее устройство. Другим такая музыкальность будет в новинку и станет очень ценным даром. Или проклятием с писанным благословением – там уж каждый сам решит.

– Распадись оно все в огне и молоке, пусть оно приблизит свою картину к моему пластинчатому лицу, и мы взойдем подобно розовым цветам! По лугу же, по утру, по весне и солнечному здравствию пролетим. Млечный Путь, я отправляюсь к тебе, о бесконечность ты звездная!

Подъемники затрещали, швы разошлись и Гермафродитная середина вытолкнулась из самоличного притолка Зеленой жижи, что являлась двигательным соком для более стремительной скорости и четкого маневрирования.

Движение это, как и весь путь побочным эффектом выступили на лице у Горы. Навершие же Эвкалипта, которое находилось в равной удаленности от всего, давалось воистину исключительному диву и самым почтительным образом желало оно удачи свежему путешественнику.

Середина Оно будто бы и не плыла вовсе, а находилась в недвижимости, хотя на самом деле скорость ея была настолько огромной, что даже сама Молочность Комическая ужаснулась и в приступе родительной любви размозжила всем системам их хрустальные черепа. Млеко жаждало принять к своей груди чудо природы!