Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

Например, все современники отмечают рыцарственность Павла – его великодушие, благородство порывов, уважение к достойным противникам. Одним из первых его поступков было посещение плененного вождя польских повстанцев Костюшко, которого царь выпустил на свободу и позволил уехать в Америку. Герой ответит благородством на благородство и больше никогда, даже в благоприятные наполеоновские времена, не будет воевать против России. Однако отсутствие чувства меры – пожалуй, самый очевидный дефект павловской натуры – был способен и рыцарственность превратить в карикатуру. В 1800 году император Павел разместил обращение к европейским правителям (почему-то через «Гамбургскую газету») закончить войну посредством рыцарского турнира, в котором они лично скрестят оружие, «имея в качестве оруженосцев, герольдов и судей своих просвещеннейших министров и искуснейших генералов». Если это был юмор, то очень странный; он вызвал всеобщее недоумение.

Точно так же – нелепо и раздражающе – оборачивалась другая в принципе похвальная черта: любовь к порядку, которого в стране всегда не хватало. Но Павел доводил свою страсть к регламентации еще до худшего абсурда, чем Петр Великий. Сыну расслабленно-неряшливой Екатерины хотелось, чтобы его держава встряхнулась, выстроилась в колонну и замаршировала в ногу куда прикажет помазанник божий. Русскую расхлябанность – ради пользы самого же народа – государь был готов выжигать каленым железом.

Надо сказать, что о своих подданных Павел был очень невысокого мнения. Британский посол Уитворт, сам не жаловавший русских, пишет про царя: «О своей стране он более дурного мнения, чем даже она того заслуживает». Чуть выше цитировавшийся де Линь подтверждает это суждение: «Он презирает свой народ и говорил мне в былое время в Гатчине такие вещи, которых я не смею повторить». Придавая огромное значение собственному достоинству, Павел отказывался признавать его в других. Воля государя, по его убеждению, была священна, а всякое противодействие или возражение – кощунственны. При малейшем подозрении в непочтительности или скепсисе император приходил в бешенство, и тогда от природного великодушия ничего не оставалось.

Но история знает много жестоких, грозных правителей. От тоталитарной власти ждут суровости, и подданные готовы ее терпеть. Чего они не прощают – это непоследовательности, неопределенности в системе кар и награждений. У Павла же из-за вспыльчивости и самодурства никогда нельзя было угадать, за что он обласкает и за что накажет. По выражению Карамзина, царь, «наказывая без вины, вознаграждая без заслуги, отнимал постыдность у наказания и обаяние у награды» – то есть в этом отношении ничему не научился у мудрой Екатерины. В конечном итоге такая «кадровая политика» Павла стала одной из причин его гибели.

Система взглядов Павла Первого сложилась под влиянием его личностных черт и в результате долгой вражды с матерью. Будучи человеком упрямым, он остался верен идеям, которые изложил еще двадцатилетним в «Рассуждении о государстве вообще». Наследник австрийского престола Леопольд, пересказывая свою беседу с наследником, сообщает очень важные вещи: «Упоминая о планах императрицы относительно увеличения русских владений насчет Турции и основания империи в Константинополе, он не скрыл от меня своего неодобрения этому проекту и вообще всякому плану увеличения монархии, уже и без того очень обширной и требующей заботы о внутренних делах. По его мнению, следует оставить в стороне все эти бесполезные мечты о завоеваниях, которые служат лишь к приобретению славы, не доставляя действительных выгод, а, напротив, ослабляя еще более государство». Совершенно естественным выводом из этого вполне резонного убеждения было бы переформатирование империи в «национальное государство», ориентированное не на экспансию, а на усовершенствование внутренней жизни и развитие народа, однако, как уже говорилось, Павел был очень невысокого мнения о населении своей державы и имел отнюдь не либеральные воззрения на то, как должно вести себя с подданными.

Со своей страстью всё контролировать, он, еще будучи совсем молодым человеком, составил для своей невесты Софии Вюртембергской инструкцию из 14 пунктов. Пятый пункт почти целиком посвящался русскому народу. По представлениям Павла Петровича, народ этот «относится с большим уважением и почтительностью ко всему, что стоит выше его, в особенности, если лицо начальствующее или известного чина сумеет приобрести в его глазах авторитет», из чего следовало, что нужно сохранять величественную дистанцию с подданными и блюсти сакральность монаршьего звания. Жалоб от простолюдинов принимать нельзя – иначе завалят. Всё, касающееся религии, надлежит соблюдать с максимальной строгостью. А для связи с народом государю и государыне достаточно «иногда показаться из окна».