Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

Двадцативосьмилетний Павел Петрович никому не показался душевнобольным, а напротив произвел самое благоприятное впечатление, хотя многие отметили в поведении августейшего туриста неестественность и «заученность» (вполне понятные в положении человека замкнутого образа жизни, когда на него все пялятся).

Герцог Тосканский Леопольд, будущий австрийский император, писал: «Граф Северный, кроме большого ума, дарований и рассудительности, обладает талантом верно постигать идеи и предметы и быстро обнимать все их стороны и обстоятельства. Из всех его речей видно, что он исполнен желанием добра… В его образе мыслей видна энергия. Мне он кажется очень твердым и решительным, когда остановится на чем-нибудь, и, конечно, он не принадлежит к числу тех людей, которые позволили бы кому бы то ни было управлять собою». (Последнее замечание было сделано, чтобы противопоставить Павла матери, которая вечно находилась под влиянием какого-нибудь фаворита).

Во французской столице понравились простота русского наследника, а также его начитанность. «Он, кажется, очень образован, знает имена и произведения всех наших писателей и говорил с ними, как со знакомыми, когда их ему представляли», – удивлялась королева. Все отметили, что Павел неприхотлив в еде, не признает азартных игр, превосходный семьянин, равнодушен к развлечениям, зато живо интересуется серьезными материями: экономикой, армией, флотом. При этом великий князь не казался сухарем или педантом, он вполне удачно шутил, в том числе над собой.

Когда бесцеремонная парижская толпа стала громко обсуждать внешность «графа Северного», сочтя его уродом (Павел действительно был отнюдь не красавец), цесаревич спокойно заметил окружающим: «Ежели бы я заранее не знал, что дурен собою, то ваш народ открыл бы мне глаза на сей счет». В другой раз по поводу своего короткого носа он скажет: «Многие желали вести меня за нос, но, к несчастью для них, у меня его нет».

Павел Первый: Горделивая осанка анфас и почти отсутствующий профиль. (Слева портрет В. Боровиковского, справа – неизвестного художника)

Одним словом, если Павел и стал проявлять признаки психической ненормальности, то лишь когда смог себе это позволить – то есть уже получив в свои руки самодержавную власть, ничем не сдерживаемый. Тогда в полной мере и проступили все черты этой личности – как хорошие, так и скверные.

К числу первых следует отнести благие намерения. «Он мыслит ложно, но сердце у него прямое», – очень точно заметил князь де Линь. Павел всегда желал творить добро, эту впитанную с детства потребность он сохранял до самого конца. «Я предпочитаю быть ненавидимым, делая добро, нежели любимым, делая зло», – заявлял он, и надо сказать, что это наполовину получилось – в той части, которая касается ненависти. К сожалению, делать добро удавалось хуже, потому что одних благих намерений здесь недостаточно, ими бывает вымощена и дорога в ад. В этом несчастном характере даже лучшие качества сплошь и рядом оборачивались злом.