Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны

Наше подразделение получило задание о проведении операции в направлении города Сарны; одной из задач было вместе с еще несколькими партизанами, перешедшими границу под Житомиром, заполучить автоматическое оружие, спрятанное командиром Круком. С нами шел один партизан, который был среди прятавших оружие. Путешествие прошло без осложнений. Кое-что из оружия было найдено, но большую его часть, по-видимому, забрали местные крестьяне.

На обратном пути мы (две отделения) взорвали эшелон и деревянный мост через железнодорожные пути, а третье отделение устроило засаду недалеко от деревни в том же районе. Наше общее место встречи было в роще рядом с селом. Операции, как оказалось, прошли успешно сверх наших ожиданий. Мы ушли без единой царапины. Мы нашли тайник и только следующей ночью начали двигаться в сторону базы.

В одном селе находился известный в нашем штабе связной партизан. Мы обошли село, вышли на его окраину и к своей радости узнали, что в селе ночевал начальник полиции Сарн с тремя полицейскими.

У полицмейстера была любовница, жившая недалеко от села, и он время от времени навещал ее. Нам сообщили, в каких домах они расположились на ночь. Мы разделились на несколько небольших групп и одновременно окружили дома, где жили украинские полицейские, верно и усердно служившие нацистскому режиму. Мне посчастливилось быть в группе, окружившей дом, где остановился полицмейстер. После переговоров начальник полиции сдался и вышел с поднятыми руками.

Полицейские сдались задолго до этого. Мы конфисковали у них оружие и тихо, не создавая шума, ушли из села. К сожалению, опьяненные победой, мы позабыли о правилах осторожности, наши люди стали грабить коллаборационистов. Мы запрягли лошадей в две повозки и погрузили в них все, что было под рукой, от еды до одежды. Мы ликвидировали коллаборационистов и вышли из села за два часа до восхода солнца, направляясь в сторону страшовских лесов и болот, где на бывшей польско-советской границе находились польские погранпосты. В этой части было всего два еврея, я («Верный») и еще один молодой еврей («Зайчик»). В нашей группе было несколько украинцев, которые агитировали против евреев и серьезно спорили на еврейскую тему. Мы расположились примерно в километре от деревни, у дороги, ведущей в другую деревню. Продукты мы отдали семье лесничего, чтобы нам приготовили поесть. Караул поставили на дороге, ведущей к дому лесничего, и бойцы легли спать. Я дежурил во вторую смену, на рассвете. Командир части проснулся и попросил меня пройти в дом лесничего, чтобы посмотреть, готова ли еда. Я объяснил ему, что встал, чтобы сменить караульных. Он увидел, что ребята крепко спят, и сказал: «Жалко их будить, они так хорошо поработали, я пойду сам». И он встал и пошел.

Опасные задания

Я остался на месте чуть дольше, у меня в запасе было еще минут пять.

По пути к посту, еще не дойдя до него, я внезапно услышал автоматную очередь, за которой последовал легкий артиллерийский обстрел. Мы сразу упали на землю. Через десять минут все стихло. Я побежал обратно к бойцам, которые были уже в состоянии боевой готовности. Я сказал заместителю командира, что командир пошел к лесничему. Заместитель попросил моего друга, еврея, и еще одного украинца пойти узнать, откуда стреляли. К моему удивлению, еврей Зайчик отказался идти, ссылаясь на боль в животе. Украинец заявил, что раз у жида (это позорное прозвище было законодательно запрещено в СССР) разболелся живот, то и у него болит не меньше. Мне захотелось отстоять честь евреев, и я вызвался пойти. Заместитель командира, русский из Сибири, антисемит до мозга костей, обнял меня и спросил: «Кто еще, кроме Верного, готов вызваться?» Воцарилась тишина. Я ушел. Я пошел к дому лесничего. Дойдя до опушки, я пополз. И что же я увидел?

Командир висел на заборе, половина его тела была с одной стороны, а другая половина с другой, и метрах в двадцати от него лежала на земле его короткая винтовка, направленная в сторону леса, а его пистолет висел на нем в кобуре. Я медленно подполз. Я взял винтовку с собой, но оставил пистолет. Вставать не хотелось, потому что возле дома копошились сотни немцев. Одни обливали чем-то дом (видимо, бензином); другие были заняты тем, что ставили членов семьи лицом к стене; еще одна группа солдат готовилась вести их на расстрел – и, возможно, там были и те, кого допрашивали под пытками. Я вернулся, доложил и сдал винтовку. Заместитель командира приказал мне вернуться и попытаться забрать пистолет. Он послал за мной русского бойца, чтобы посмотреть, действительно ли я попытаюсь забрать пистолет или буду стараться улизнуть.

Я пополз. Когда я добрался до висящего командира, я поднялся и сразу вынул пистолет, оставив при этом ремень и кобуру, и пополз назад. Немцы меня не заметили, так как были заняты семьей лесничего и готовились сжечь дом и все хозяйство.

На опушке леса я встретился с сыном лесничего, пареньком лет двенадцати, которому удалось ускользнуть и уйти в лес. Примерно в 150–200 метрах в лесу я встретил русского, которого послали следить за мной.