Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны

Знак был подан. Я встал и побежал к огню. Мальчики и девочки, которых крестьяне поставили вокруг дома наблюдать и сообщить им, если увидят партизан, выходящих из леса, начали кричать: «Партизаны!» Толпа сразу же рассеялась. Я побежал к хозяину хутора и спросил его, где убийца. Он указал на молодого человека. Я пошел за ним, но крестьяне встали на его защиту и загородили его. Я сделал несколько выстрелов. Крестьяне разбежались. Он побежал на задний двор и спрятался в сарае, заваленном мякиной, закрыв за собой дверь. Видимо, он думал, что я его не вижу. Я подбежал к сараю и распахнул дверь. Молодой человек стоял у стены и хотел броситься на меня, но я схватил его за грудь, держа в правой руке заряженную винтовку. Он стал умолять меня, просить пощады и уверять, что он невиновен. В этот момент появился Флейшман, и я спросил его, тот ли это убийца, который зарезал двух мальчиков. «Да», – ответил он. Сначала я хотел связать убийцу и отвести его в лес, чтобы евреи могли его убить. Но веревки рядом не было. Тем временем на улице собралось много людей. Я боялся, что если останусь там еще немного, то не смогу уйти живым. Я выстрелил прямо ему в живот. Он упал на землю, пробормотав: «Ты уже убил меня».

Но я ответил: «Нет, теперь я убью тебя, чтобы ты перестал убивать и грабить других людей». Я перезарядил винтовку, приблизил дуло к его шее и, пока он лежал, прислонившись к стене, выстрелил еще раз, и пуля убила его.

Выходя из сарая, я увидел толпу крестьян. Я выстрелил поверх их голов, и они разбежались. Мы все трое побежали обратно в лес. Хозяин хутора догнал меня и подарил бутылку самогона в знак благодарности за то, что я убил этого негодяя. Через какое-то время этот крестьянин стал нашим связным.

На следующий день мы приказали старосте созвать всех жителей, чтобы выслушать обращение партизанских командиров. Я выступал первым. В своей речи я предупредил жителей деревни, что если произойдет еще одно убийство, независимо от того, будет ли убитый евреем, татарином, грузином или человеком любой другой национальности, то мы подпалим всю деревню и расстреляем всех ее жителей, независимо от того, виновны они или невиновны. Я приказал им оказывать помощь всем военнопленным и всем евреям, которые случайно попадут в деревню. Таким образом я подчеркивал национальный аспект евреев.

Вскоре многие евреи добрались до Озерска, и крестьяне приняли их с особым радушием. Они кормили их и прятали в своих домах во время поисковых рейдов немецкой полиции. Евреи, спрятавшиеся в этой деревне, дожили до дня победы.

Наш отряд к этому времени вырос до 80 бойцов, в основном еврейских юношей. На небольшом расстоянии от отряда был разбит лагерь для еврейских семей, в котором были собраны все те евреи, которые не могли носить оружие. Для них были вырыты землянки. За необходимым инструментом я с несколькими бойцами отправился в деревню Городная, где мы конфисковали у крестьян награбленное ими еврейское имущество, погрузили его на три телеги и привезли в семейный лагерь. Мы также взяли с собой двух коров – одну для партизан, другую для невоюющих.

Постепенно наша рота приступила к боевым действиям. Мы уничтожали полицейские участки и убивали местных жителей, сотрудничавших с немцами.

* * *

…В начале марта 1943 года мы получили информацию о том, что в наш район вот-вот выйдет крупный партизанский отряд под командованием Федорова-Рубенского. Наши разведчики встретились с их разведчиками. Через какое-то время мы получили письмо от Федорова, в котором он приглашал командиров нашего отряда приехать к ним в лагерь для переговоров. Письмо было составлено почти как приказ. Трое наших командиров, включая меня, отправились в его штаб в Золову. Федоров предложил нам присоединиться к его подразделению, так как согласно приказу, присланному из Москвы, все мелкие отряды должны были быть объединены в одно большое подразделение. Это объединение имело свои преимущества. Мы были официально признаны партизанами, поддерживали связь с Москвой и получали от нее оружие и боеприпасы. Однако было решено, что мы остаемся на своем месте. Отныне наш отряд должен был называться «Отряд имени Ворошилова соединения Федорова-Рубенского».

В результате объединения произошли некоторые изменения в командовании отрядом. Командир отряда Корчев был переведен в штаб части, а вместо него командиром отряда был назначен лейтенант Мисюра.

Мисюра был местным крестьянином. Он хорошо знал местность, к тому же был смелым и энергичным партизаном.

Я могу отметить, что он не делал различий между своими людьми по национальному признаку и помогал большому числу евреев.