Еврейская сюита

Философ Олкотт сказал: “Если древние оставили нам идеи, к нашей чести будет сказано, что мы, современники, строим дома для этих идей”. Браун “строит дома” для лучших и наиболее значимых из этих идей. Вне стен и сосудов лаборатории из экстрактов растений, известных еще с античности, он создал новое лекарство от наиболее древнего из заболеваний человечества – псориаза.

Родившись в Чехословакии, он был своего рода вундеркиндом: в пятнадцть лет закончил семинарию в Трнаве, где изучал религию и древние вавилонские языки, и затем продолжил обучение в Найтре и других европейских центрах обучения.

Познакомившись с Брауном сегодня, вы бы сказали, что этот человек никогда не испытывает недостатка в идеях. Его визионерство – это естественное выражение жизненных сил его личности. Он двигается как человек, точно знающий, куда направляется. Каждый шаг, который он делает, каждое слово, которое он произносит, производят на вас впечатление ярким внутренним богатством этого человека. Его глаза говорят о том, что он часто переживал боль и преследования, оказывался в ситуациях, когда он него требовались покорность и подчинение. Как у многих беженцев из Европы, сделавших Америку своим новым домом, глубоко в его глазах – отчаяние и печаль.

Немецкий поэт Генрих Гейне написал, будучи в изгнании в чужой стране: “Да, его отец привел его рано к учению Талмуда, и в нем он открыл для себя Халача…” Он так писал про исследователя-талмудиста Иегуду бен Галеви. Если бы Гейне жил на столетие позже, его высказывания могли бы помочь нам понять Брауна.

Его отец рано показал ему учение Талмуда.

В его жизни не было ни ночи, ни дня, когда бы он не думал о своем отце. Отец давал сыну нежность, и его непреходящая мудрость была чистым восторгом для маленького мальчика. Когда Браун был в возрасте нашей сегодняшней Маленькой Лиги[19], для него была избрана карьера раввина. В возрасте десяти лет он вступил в мир подготовки к своей роли и познал первую печаль своей жизни, впервые покинув родительский дом. Он стал студентом в мрачных монастырских стенах Теологической семинарии и через книги был представлен таким гигантам древности, как Шамай и Хилель.