Еврейский Белосток и его диаспора

Несмотря на скрытую трагедию и тревожные вопросы, поднятые фотографическим памятником, созданным Зоном в честь его бывшего дома, эта работа была немедленно отмечена и раскуплена тысячами людей по всему миру Конечно, цифры тиражей мемориальных книг всегда скудны: Хася Динер предполагает, что из-за языкового барьера количество фактически проданных экземпляров редко превышало несколько сотен членов вымирающей группы земляков[925]. Но имевший огромный опыт в средствах массовой информации Зон не только продавал книги членам Белостокских центров в Нью-Йорке, Аргентине и Австралии, он также разослал свой альбом многочисленным рецензентам, так что его работа увидела более широкую читательскую аудиторию. Рецензии (все исключительно положительные) появились в газетах: от Der tog до Forverts и от Нового Русского Слова в Нью-Йорке до Idishen zhurnal в Торонто. Все рецензенты были впечатлены, а обозреватель Forverts Дж. М. Кершт назвал альбом «захватывающим и уникальным памятником городу Белостоку и его евреям во всем мире!»[926] Признанный еврейский демограф и исследователь Якоб Лещински с восторгом писал в Forverts о своем опыте «перелистывания его лист за листом, чтобы читать его снова и снова», и с признательностью отмечал, как «очень заботливо со стороны автора было изобразить не только Белосток в прахе и пепле, но и живой Белосток в Нью-Йорке, Буэнос-Айресе, Иерусалиме и Тель-Авиве, который продолжает и несет в себе благословение бессмертия»[927]. И в самом деле решение Зона завершить белостокский нарратив историей его диаспоры произвело сильное впечатление и на известного драматурга, пишущего на идиш, Осипа Дымова, который в интервью Yiddish Dipresse (Буэнос-Айрес) написал: «Этот альбом – больше, чем книга; это эпоха, история, идиллия, великая человеческая драма», которая отражает масштабы и силу миграции в преобразовании не только Белостока, но и всего мира еврейской Восточной Европы»[928].

Завершая свое повествование об истории Белостока не в Польше, а в таких отдаленных местах, как Мельбурн, Париж и Нью-Йорк, Зон не только стремился к восторженным отзывам, но и обращался к насущному вопросу, преследующему большинство послевоенных идишских писателей: как можно изобразить такое невообразимое разрушение? И как при этом дать евреям надежду на будущее? Глядя на дело своей жизни и тысячи фотографий, которые ему прислали евреи Белостока, ныне живущие по всему миру, Зон утверждал, что не следует терять надежду. Хотя Белосток, возможно, никогда больше не станет центром еврейской жизни, его наследие сохранится в его диаспоре.

Заключение

Фактическое стирание Восточной Европы с карты еврейского мира, за которым последовало формирование нового Еврейского государства как самопровозглашенного центра еврейской вселенной, положило начало историческому сдвигу в том, как восточноевропейские евреи представляли себе основные элементы еврейской жизни, а именно изгнание, диаспору и дом. Как показывают послевоенные дебаты и усилия рассеянных по миру белостокских евреев, этот исторический переход от рассмотрения Восточной Европы как типичной еврейской родины к Израилю был далеко не простым и не однозначным. Дэвид Шнеер и Кэрин Авив отмечают: слишком долго «еврейская жизнь, мысль и наука вращались вокруг идеи о том, что Израиль есть, был и всегда будет в центре еврейской вселенной»[929]. Но твердая приверженность восточноевропейских еврейских иммигрантов Восточной Европе в первое послевоенное время предполагает, что у них было альтернативное видение этой еврейской вселенной и ее гравитационного центра.