«Еврейское слово»: колонки

Чтобы меня не одернули «а ты кто такой дерзить начальству?», подкреплю свои позиции авторитетом Исайи Берлина. Это фрагмент моего с ним разговора, магнитофонная запись: «Я помню историю, когда губернатор Иерусалима, еврейский, после осады к нему пришли канадские евреи – он был канадец, это было в сорок седьмом году, его имя Джозеф. Во время осады Иерусалима арабами он вел себя довольно храбро и умело. К нему пришла делегация канадская, сионистская. Желали поговорить, спрашивали его, что нужно делать, он давал разные советы, что нужно делать в Канаде – им. Они сказали: нет, вы знаете, если мы это сделаем, то это может канадцам не понравиться. Он сказал: “А, я думал, что вы канадцы”».

Теперь из колонки в «Лехаиме»: «По мне, выражение “эта страна” в устах еврея звучит намного естественнее, чем трескучее и пустое “наша страна”, “моя страна”»… А по мне, это звучит вызывающе пренебрежительно, отталкивающе высокомерно, недопустимо грубо. Трескучесть всегда трескучесть, и когда она гуляет по колонке главного редактора, то не становится менее трескучей. Моему разумению недоступно, почему Мириам Ротшильд могла, разговаривая со мной, называть Англию «моя страна», а мне Россию запрещено. Так же как недоступно, что хочет сказать главный редактор фразой «моих соплеменников <…> было непропорционально много в этой истории». А в Египте их было пропорционально? А появление в человечестве Эйнштейна, Шекспира, Юлия Цезаря пропорционально? Что за фантазия перенимать логику и лексикон расистов?

Эта философия не в «Лехаиме» придумана, и не в 5772 году от сотворения мира. Ее предмет не отвлеченные концепции и не системы миропонимания, а то, что много столетий называлось «человеческое достоинство» – понятие, на глазах выходящее из обихода и забываемое. Ее единственный посыл: еврей прежде всего еврей, а человек – во вторую очередь. По моему убеждению, это абсурд и националистический бред. Определяют, что такое быть евреем, опять же те, кто на этом посыле настаивает. Начитанные раввины объяснили бы мне, неучу, как это важно с религиозной точки зрения. В таком случае я бы им сказал, что редко что мне попадалось столь чуждое свидетельству и духу книг Ветхого Завета, как капитулянтская, заунывно-выспренняя песня этой журнальной колонки. Что же касается религиозной подоплеки, то, руководясь здравым смыслом, я подозреваю, что ею может прикрываться и элементарная трусость. Берлин рассказывал: «Издатель “Нью-Йорк Таймс”, я его видел, когда был в Америке во время войны, был такой очень такой джентльменский такой еврей, такой маститый, все эти, понимаете ли, американские интеллигенты его уважали, как… Сульцбергер. Он мне сказал: “Господин Берлин, как вы думаете, если бы слово “еврей” не было бы использовано, если этого слова не было бы в публичных media, в газетах и в радио, скажем, на двадцать пять лет, это бы сделало много добра?” Мне было стыдно за него, стыдно за него. Я понял точно, что он хотел сказать»… Вроде бы не об участии в митингах – а ведь о том же.

И, кстати, колонка-то – ничего общего с призывом, с девизом, с тостом лехаим! Что же тут – за жизнь? За тсс, цыц, тише воды ниже травы. За прозябание.

2012 год

21–27 февраля

Чем дальше, тем больше раздается похвал советскому времени. Наша родина была великая, могучая и единая. Населявшие ее народы дружили и любили все всех. Майские и ноябрьские праздники приводили в экстаз. КГБ был эталоном рыцарственности, интеллектуальности и высшей гражданственности. Были, что греха таить, и «перегибы», например, в несоблюдении законности, но общей картины не портили. Отщепенцев поправляли, исправляли, ставили на место. О деньгах никто, кроме работников сберкасс, не думал, все работали за идею. Приватная жизнь не нуждалась в том, чтобы ограждать себя заборами, шлагбаумами, наемными охранниками, поскольку являлась одновременно и общественной.

Последний пункт требует особого рассмотрения. Что его, как и всех остальных, содержание – ложь, идеологический лозунг, распространяться не будем. Но у этой фальшивки есть, по крайней мере, два плана, так что в сегодняшней колонке отдадим предпочтение одному, а в следующей постараемся описать и другой.