«Еврейское слово»: колонки

Не стоит объяснять мою отрицательную реакцию тем, что я гнилой интеллигент, который обижается на вульгарность, на полублатной жаргон. В свое время я проработал несколько лет на заводе, из них два года в смену в цеху, так что никакая лексика меня не смущает, никакие обороты не шокируют. Мат мне претит, но я не борец с матерщиной, не защитник чистоты языка. Я выступаю против примитивизации жизни, против низведения ее уровня до как можно более низменного. Ибо что получается? – если демократ, то дерьмократ, приватизация – прихватизация, если интеллигент, то бороденка. И это не кто-то лается в автобусе, а вождь, элита, олицетворение нации. В годы моего детства было – шляпа, очки. Куда прешь, шляпа, надел очки, думаешь, умнее меня? И посмотрите, до чего доехало.

Лицо кавказской национальности, лицо еврейской национальности, славянский тип внешности. Так мы видим людей. Человеческое лицо, как учили когда-то в школах, образ и подобие Божие мы отождествляем с олицетворением нашей антипатии, неприязни, ненависти. К кому-то, кого из категории, как учили когда-то в школах, ближних мы автоматом, инстинктом переводим в категорию врагов. Совершенно как по половому признаку: вон баба идет, надо ее снять. И слишком похоже на Германию при нацистах, когда на улице были развешаны плакаты с пятью самыми распространенными типами евреев, которых следовало отлавливать и сдавать на живодерню. Четыре года назад меня ограбили в моем подъезде, друзья настояли, чтобы я заявил в милицию. Следователь спросил: кавказцы? азиаты? Я не знал. Он показал мне альбом. Среди десятков лиц одно-два были по типу похожи на моих разбойников. Даги, сказал он, дагестанцы. Наш глаз сортирует уже сам собой, независимо от нас. Лет за двадцать до этого я в такси рассказывал приятелю о встрече с симпатичными азербайджанцами. Левон, Алик, Муслим. Левон, веско сказал таксист, армян, Алик – молдаван, один Муслим – азербайджан, и то сомневаюсь… Осталось научиться различать обонянием, как звери, уткнувшиеся носами в землю.

Премьер в этом не виноват. Такое положение вещей сложилось за тысячи лет до его рождения, досталось ему как данность. В вину ему можно поставить, что он его принимает, не говорит о нем правды. Это разъедает народ много хуже воровской, взяточнической и прочих безнадежно обличаемых коррупций. Так же, как когда он ставит в один ряд Ходорковского и Мэдоффа, получившего 150 лет тюрьмы за мошенническую пирамиду. Это все равно что сравнивать подлоги на наших выборах с Уотергейтом. По этой логике: Никсон был подвергнут импичменту – тогда и нашего президента давайте.

Что касается вышедших на улицу, по большей части, подростковых (за исключением профессиональных расистов) толп, им не светит в жизни ни-че-го. Дорожить нечем, они готовы к разрушению – себя, других – к зоне, к смерти. Сейчас их и всех вообще власть хочет охомутать уроками формального патриотизма. Это – скажу наивное слово – нечестно. Гадать, а тем более выдумывать, на ком вина, – попусту тратить время.

2011 год

11–17 января

Почему для меня такие немодные, высмеиваемые большинством вещи, как уважительное обращение, вежливый тон и интеллигентный язык предпочтительнее вульгарности, хамоватости, приблатненности? Попробую объясниться.

Не так это самоочевидно. Дело не во вкусе и вообще не в эстетике. Мне приходилось слышать впечатляющую простонародную речь, крайнюю свободу выражений, талантливые выпады площадного остроумия, блестящие непристойности. Пушкин не стеснялся крепкого слова ни в стихах, ни в личном общении, пьесы Шекспира или прозу Рабле не назовешь образцами благовоспитанности. Дело также и не в этике. Человеку, когда он унижен, терпит насилие, загнан, не до деликатности. Дело в лишении человеческого рода права жить в соответствии с заложенными в человеческое существо первопонятиями.

То, что межнациональные стычки, вспыхнувшие, как фаеры в руках фанатов в декабре, основаны на этнической антипатии, доходящей до ненависти, – общее место, точнее, тавтология. Но не так банальна практика этих столкновений. Начинаются они с того, что противостоящие стороны маркируют одна другую: кавказцы! русские! Для этого надо – узнать. По внешности, по лицу, по цвету волос и глаз, усам и твердости черт у южан, курносости и мягкости линий у северян. Способность различения у тех и у других сидит, как сейчас говорят, на генетическом уровне, как говорили раньше – в подкорке.