«Еврейское слово»: колонки

Главное же, что это роман о любви. Опять-таки вполне реальной и конкретной. Но в то же время совершенно естественно объясняемой и стыкующейся с платоновской философией. О которой ясными словами говорит в напряженной ночной сцене один из персонажей – заваривший весь сыр-бор с поездкой, по первому впечатлению поверхностный демагог, в молодости учившийся на философском факультете. Таковы, более или менее, все герои Йегошуа. В них нет плоскости, они неожиданны, они меняются не только в зависимости от существенной перемены обстоятельств, но и сиюминутной атмосферы. Как это только и бывает с живыми людьми. Любовь завладевает ими, как всеми нами, – необъяснимо, даже алогично. Самая тонкая, и точная, и пленительная линия сюжета – то, как принимавший Рогаеву на работу Кадровик, не запомнивший ее, обративший на нее ровно столько внимания, сколько на любого другого, понемногу проникается все более глубоким чувством к ней, можно сказать, влюбляется. Ее лицо ускользнуло от него при той служебной встрече. Оно воссоздается в его воображении из рассказов о ней, из взволнованности тех, кого задел облик и манеры этой женщины, кто не мог пройти мимо ее красоты. Потому – чтобы не замутнять этот складывающийся в его сознании образ – он и отказывается взглянуть на нее в морге, потом в сопровождаемом им гробу, потом на отпевании в церкви. Потому же она единственная, кто имеет в книге реальное имя, Юлия Рогаева, а к нему и второе, приснившееся герою – Мириам.

Ее бывший муж вынужден встречать гроб с покойницей в аэропорту затерянного в снегах русского города. Они давно разведены, он оскорблен и унижен тем, как она с ним поступила. Обстоятельства еще раз складываются непредсказуемо: ее и тем, кто ее сопровождает, в частности четырем израильтянам, предстоит добираться по ледяной пустыне до крохотной деревни, откуда она родом. Желчный, озлобленный, придавленный обычной российской жизнью, муж называет Израиль адом. Погружаясь все глубже в стужу бескрайних просторов, траурный эскорт мог бы вспомнить о последнем, девятом круге ада у Данте – ледяном озере, в которое вмерзли по пояс его обитатели. Но настроение и мысли их иные. Главному герою, как и читателям, ясно, что ад везде, что убийцы, несущие на себя пояс шахида, так же как бедность, напряжение, трудность проживания каждого дня в замерзшей стране, – это составляющая обыденной жизни человека.

Слово «возвращение», попавшее в название романа, многосмысленно. Героиня возвращается в Россию, чтобы быть похороненной в земле, на которой родилась. Но ее мать, глубоко верующая христианка, категорически отказывается хоронить. Дочь хотела остаться в Иерусалиме. Как можно упустить невероятную возможность лежать в Святой Земле? Куда, надеется мать, может быть подхоронена и она сама. Дочь должна вернуться в Израиль! По трезвом, хотя и страстном раздумии, Кадровик с ней соглашается. Он готов повторить трудное путешествие с погибшей еще раз, назад, взяв с собой ее мать и сына. Какой в этом смысл, спрашивает его Старик. Это нам всем и предстоит понять, отвечает герой. Общими силами.

9–15 ноября

7 (20) ноября 1910 года умер 82-летний Толстой. Ничья смерть никогда не производила такого сильного потрясения в России, не вызывала такого резонанса в мире.

Сказать, что такое Лев Толстой, невозможно. Самое близкое к ответу – это ткнуть пальцем в сторону ста томов полного собрания сочинений и скольких-то томов воспоминаний о нем. Прочтите, и станет немного яснее. А совсем ясно – что ответа в принципе быть не может. Вроде того, как сколько кто ни всматривайся, ни соображай, что такое земля, или жизнь, или человек, понять можно только, что формулу не вывести. Без иррациональной величины вроде π не обойтись, а в π бесконечное число знаков, оно неуловимо. Чем больше читай Толстого, чем больше читай о Толстом, тем очевиднее его бесконечность и неуловимость.