Еврипид и его трагедийное творчество: научно-популярные статьи, переводы

Но это еще более явствует из другого соображения, которое только теперь может быть использовано. Читатель не забыл внушительного просительства Телефа в первой трагедии, как он, по наставлению Клитемнестры, сел у очага Агамемнона с младенцем Орестом на руках? Поэт перенес в мифическую обстановку исторический факт: просительство изгнанника Фемистокла у очага эпирского царя Адмета, о котором рассказывает Фукидид. Бегство Фемистокла относится к времени между 470 и 464 гг.; и отсюда видно, что «Агамемнонида» поставлена в шестидесятых годах, ближе к их концу. Просительством Телефа поэт хотел напомнить афинянам об обиде, которую они нанесли саламинскому герою; и можно ли сомневаться, что он и в «Паламеде», изображая неправый суд, нашел возможность воскресить ее в памяти своих зрителей?

В «Киприях» эпизод мог следовать за эпизодом и без внутренней связи: «киклический» характер ее не требовал. Другое дело – эсхиловская трилогия. И замечательно искусство, с которым поэт сумел ее создать. В «Телефе» помолвка Ахилла с Ифигенией и тревожное знамение указывают вперед на «Ифигению», в этой средней трагедии заступничество Паламеда за героиню и его борьба с Одиссеем указывают вперед на «Паламеда». Но сильнее всего эта связь выражена последовательностью душевной муки главного героя, Агамемнона; это и есть то «страданием – учение», в котором наш поэт в «Агамемноне» видит внутренний смысл предыдущей судьбы своего героя.

Вернемся, однако, к «Ифигении», сравнив ее мифопею с мифопеей «Киприй», как мы ее резюмировали выше.

Итак, во-первых, Эсхил коренным образом изменил значение жертвоприношения: прегрешение Агамемнона он устранил, оно вследствие своего случайного, внешнего характера не укладывалось в роковую последовательность жизни героя. А потому и жертвоприношение Ифигении было не искупительным, а умилостивительным, имея в виду предстоящий поход; Агамемнон мог бы спасти свою дочь, отказавшись от него.

По второму пункту – о противных ветрах – традиция «Киприй» была удержана: также и по третьему, согласно которому Артемида требовала от Агамемнона именно Ифигении.

Что касается четвертого, то мы по отношению к Эсхилу можем высказаться определеннее: Ахилл не участвовал в обмане Атридов, он, жених Ифигении, был обманут ими вместе с ней.

Также и по пятому пункту дело представляется определеннее: Ифигения явилась в авлидский стан вместе с матерью.

Что касается, наконец, шестого, то Эсхил удержал киклическую традицию, согласно которой дева, перенесенная к таврам, была удостоена бессмертия.

Переходим теперь к Софоклу и его «Ифигении», непосредственной предшественнице еврипидовской. Его концепция уже тем отличается от концепции Эсхила, что, разорвав трилогическую связь «Ифигении» с «Телефом» и «Паламедом» (хотя он и этим героям посвятил по трагедии), он этим самым разрушил последовательность развития характера Агамемнона. Но он сделал еще больше: он устранил его самого как действующее лицо, перенеся сцену трагедии из Авлиды в Аргос. Там тоскует Клитемнестра, покинутая мужем ввиду троянского похода. Представил ли ее поэт уже здесь предметом вожделений – не столько любовных, сколько честолюбивых и мстительных – Эгисфа? Указаний на это нет, но Гомер давал ему на это полное право, мотив был благодарен, и в одном месте еврипидовской трагедии можно видеть намек на него. Во всяком случае, его старания были напрасны; Агамемнон мог быть спокоен за свою честь. Но вот в Аргос являются двое: Одиссей и Диомед (последним Софокл заменил подневольного и безличного Талфибия). Из их разговора мы узнаем об авлидских событиях: Агамемнон оскорбил Артемиду и убийством ее священного оленя и своей кощунственной похвальбой; богиня наказала его полным безветрием – нет пути рати ни в Трою, ни домой, необходимо исполнить ее жестокую волю, а эта воля состоит в том, чтобы ей была принесена в жертву, в возмездие за оленя, прекраснейшая из дочерей Агамемнона. Таковой признана Ифигения, за ней они и явились. По сговору с Ахиллом решено представить дело так, что ее уведут из дома Клитемнестры под предлогом свадьбы с ним; неохотно согласился прямодушный юноша на это злоупотребление его именем, но воинский долг подчинения и общее благо заставили его побороть свои личные чувства. Перед Клитемнестрой разыгрывается драма притворства; ее поздравляют с ее блестящим зятем, она польщена, обрадована. Обрадована и Ифигения, обещанный жених волнует ее молодое девичье сердце. Охотно отпускает Клитемнестра свое любимое дитя с друзьями своего мужа на славную, прекрасную жизнь – надо полагать, дав ей в спутницы ее няню; сама она тем временем с аргосскими девами, подругами невесты, – из них состоял хор – поет заочно свадебную песнь в честь ушедшей; весь чертог гудит от ликующих звуков Гименея.