Еврипид и его трагедийное творчество: научно-популярные статьи, переводы

Пенфей (быстро и необдуманно). Говори! Что бы ты ни сказал, я обеспечиваю тебе безнаказанность; (спохватываясь) за правду ведь не должно гневаться. (Замечая насмешливое выражение лица Диониса, который не спускал с него глаз.) А чем неслыханнее будет то, что ты расскажешь мне про вакханок, тем строже накажем мы его, который научил женщин этим делам.

Пастух. Стал я, не торопясь, гнать в гору на пастбище своих коров – к тому времени, когда солнце начинает согревать землю своими лучами, – вдруг я увидел три сборища женщин; одному повелевала Автоноя, другому – твоя мать Агава, а впереди третьего находилась Ино. Все они были погружены в глубокий сон; одни покоились на еловых ветвях, другие – на листьях дуба, положив голову на землю, как кому было удобнее, скромно и прилично, а не так, как ты говоришь – что они, одурманенные вином и звуками флейты, уединяются в леса, ища любовных наслаждений.

Пенфей гневным движением приказывает пастуху перейти к делу.

И вот твоя мать услышала мычание рогатых коров и, став среди вакханок, крикнула им, чтобы они стряхнули сон со своих членов. Они, освободив веки от сладкого сна, поднялись на ноги, представляя чудное зрелище своей красивой благопристойностью, – все, и молодые и старые, но особенно девы. И прежде всего они распустили себе волосы на плечи, прикрепили небриды, если у кого успели развязаться узлы, и опоясали эти пятнистые шкуры змеями, лизавшими себе щеку. Другие тем временем, – у кого после недавних родов болела грудь от прилива молока, а ребенок был оставлен дома, – брали в руки сернят или диких волчат и кормили их белым молоком. После этого они увенчались зеленью плюща, дуба или цветущего тиса. И вот одна, взяв тирс, ударила им о скалу – из скалы тотчас брызнула мягкая струя воды; другая бросила тирс на землю – ей бог послал ключ вина; кому была охота напиться белого напитка, тем стоило концами пальцев разгрести землю, чтобы найти потоки молока; а с плющевых листьев тирсов сочился сладкий мед. Одним словом, будь ты там – ты при виде этого обратился бы с молитвой к богу, которого ты ныне хулишь.

Новое нетерпеливое движение со стороны Пенфея.

Тогда мы, пастухи быков и овчары, собрались, чтобы побеседовать и потолковать друг с другом; и вот один из наших – он любил шляться по городу и говорил красно – сказал нам, обращаясь ко всем (передразнивая насмешливый тон оратора): «Эй вы, сыны святых вершин! Хотите изловить Пенфееву мать Агаву, увести ее из толпы вакханок и заслужить царскую благодарность?» Мы решили, что он говорит дело, и расположились засадой в листве кустарников так, чтобы оставаться скрытыми.

В положенный час они начали потрясать тирсами в вакхической пляске, призывая в один голос «Иакха»-Бромия, Зевсова сына. И вся гора стала двигаться в вакхическом ликовании, все звери; не было предмета, который бы не закружился в беге. Вот Агава близко пронеслась мимо меня; я выскочил, чтобы схватить ее, оставляя кустарник, в котором скрывался; тогда она вскрикнула: «Скорее, мои быстрые гончие! Эти мужчины хотят нас поймать; за мною! Схватите тирсы да за мною!»

Мы бегством спаслись; а то вакханки разорвали бы нас. Они же, безоружные, бросились на скот, жевавший траву. И вот одна стала производить ручную расправу над вымистой коровой, мычавшей под ее руками; другие рвали на части и разносили телок; вот взлетело на воздух ребро, вот упало на землю раздвоенное копыто; а само животное висело на ели, обливаясь и истекая кровью. Свирепые быки, бравшие раньше на рога всякого, кто их дразнил, теперь валились на землю под тысячами девичьих рук, и покровы их мяса разносились быстрее, чем ты мог бы сомкнуть свои царские очи…

Пенфей с отвращением поднимает руку, протестуя против зловещего предзнаменования последних слов; пастух, заметив свою неловкость, испуганно опускает голову; после краткой паузы он продолжает.

Совершив это дело, они поднялись точно стая птиц, в быстром беге понеслись к подгорным равнинам, которые, орошаемые Асопом, приносят фиванцам богатый урожай, – к Гисиям и Эрифрам, лежащим у подошвы киферонских скал; ворвавшись туда, точно враги, они стали разносить и опрокидывать все, что им попадало в руки. Ребят они уносили из домов, <но не причиняли им вреда; кого они брали на руки, тот смеялся и ласкался к ним>, кого они сажали себе на плечи, тот, не будучи привязан, держался на них и не падал на черную землю. <И они поднимали все, что хотели, ничто не могло сопротивляться им>, ни мед, ни железо; они клали себе огонь на кудри, и он не жег их.