Европа-45. Европа-Запад

— Это все фашизм, Маргарита. Он пробуждал в душах людей дикого зверя. Если бы неисчерпаемую энергию, что таилась в этом человеке, направили на добро, он был бы совсем другой. Но фашисты умели только одно: пробуждать в человеке зверя.

— А может, слепого легче было приручить? Он ведь не знал, не видел так хорошо, как мы. Не забывай, что и нас учили бояться людей, не верить им, ненавидеть их.

— Как хорошо, что ты не поддалась этой науке!

— Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Маргарита. Если б ты только знала, как я люблю тебя! Едва переступив порог этого подвала, я уже понял, что не смогу без тебя...

— А я смотрела на тебя и думала то же самое.

— Неужели я тебе нравился?

— С первого взгляда.

— Но чем?

— Разве знаешь, за что любишь? Быть может, за доброту, за сдержанность, за честность. Скорее всего, я полюбила тебя за честность, которой ты весь так и светишься. В наше тяжелое, черное время встретить такого светлого человека — разве одно это не счастье? Каждый на моем месте отдал бы все, что имел, за то, чтобы быть около тебя, идти рядом с тобой, любимый.

— Никто никогда не говорил мне таких слов.

— Рано или поздно кто-нибудь да сказал бы тебе это. Пускай это буду я. Не возражаешь?

— Возражаю ли я? О, милая моя Маргарита...

Он привлек ее к себе, обнял.

— Смешно, но я совсем не умею обнимать женщин,— прошептал Вильгельм.

— Не возводи на себя напраслину,— засмеялась она, увлекая Вильгельма к буфету и дальше, к завешенной тяжелой портьерой двери в стене. За дверью оказалась комната, где жила Маргарита. Небольшой столик, пара стульев, кровать, мелочи, создающие уют. Комната сверкала чистотой. Какая-то необыкновенная свежесть была в ней, несмотря на подвальное помещение. Все здесь дышало Маргаритой, все было полно ею: ее голосом, ее движениями, сильным, прекрасным телом...

Они взялись за руки, как дети, стоя друг против друга, глядя в лицо один другому.

Они нашли друг друга на распутьях многолюдных жизненных дорог...

ТАК ЗАМЫКАЕТСЯ КРУГ

Если слово «Пейпер-Клипс» вначале просто забавляло Юджина, то теперь, попав в Кельн, в те места, откуда год назад он стремительно отступал вместе со своими товарищами — партизанами, он был совсем иного мнения относительно значения этого забавного названия. Офицеры миссии «Пейпер-Клипс» снова колесили по Западной Германии на машинах, перелетали из города в город на самолетах, бродили среди развалин крупных городов, углублялись в самые что ни на есть глухие закоулки, забирались в туристские альпийские хижины, что-то искали в поросших травой бункерах давно оставленной «линии Зигфрида», шарили в подвалах старинных замков.

Искали. Преследовали. Охотились. Ловили. Дичь их называлась: «Генералы в сюртуках» — так они окрестили немецких ученых, которые работали в течение всей войны над новым оружием: над ракетами и реактивными самолетами, над загадочной «летающей шайбой» — вертолетом, имеющим форму шайбы, который передвигался со сверхзвуковой скоростью,— над атомным оружием. Ученых надлежало вывезти из Германии. Пускай союзники занимаются вывозом промышленного оборудования, пускай разыскивают в заброшенных шахтах захороненные гитлеровцами картины Дрезденской галереи, пускай добиваются возвращения немецкого золота, захваченного ловкими американскими ребятами,— офицеры миссии «Пейпер-Клипс» имели одно-единственное задание — вывозить из Германии «мозги», как кто-то с циничной меткостью окрестил ученых; ловить этих самых «генералов в сюртуках» и переправлять их через океан; хватать всех мало-мальски причастных к науке — там разберутся. Обещать, сулить златые горы... Быть вежливыми, но дотошными и настойчивыми; путешествовать по Германии с независимым видом туристов, но не терять нюха полицейских ищеек; не доверять ни одному немцу, но и не пропускать мимо ушей ни единого услышанного слова. Самое главное— хватать каждого, кто назовется ученым, кто хотя бы намеком даст понять, что работал в Пеенемонде, у Мессершмитта, в «ИГ Фарбениндустри» или где-нибудь в этом роде. Хватать и отсылать подальше в тыл — там проверят, что за ученый и нуждается ли в нем Америка. Не ждать, пока ученые приедут сами, как это сделал Вернер фон Враун — изобретатель самой совершенной в мире ракеты «фау-2», который бежал от Советской Армии в поисках спасения к американцам, или Герман Оберт — отец немецкого ракетостроения. Вынюхивать, где еще прячутся, убеждать колеблющихся, но не терять зря времени, делать все быстро, четко и энергично.