Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения

У них он с юных лет учится приемам и трюкам, которые делают попрошайничество и обман удобным источником дохода. Как и в «Педро де Урдемаласе», успешно срабатывает трюк с кладоискателями, который позволяет присвоить состояние зазнаек и жадюг. У Кэрью цыгане тоже организованы в братство, подчиняются собственным законам и избирают «цыганского короля», которому платят налог. Герой приобретает легендарную славу благодаря хитрому искусству переодевания, помогающему ему в плутовстве и в частом бегстве от властей предержащих. И вот они избирают его, беглого сына буржуазных родителей, в короли («King of the Mendicants») после смерти предводителя всего мира низов Клауса Патча. Хотя Кэрью сбивается с «правильного пути», примкнув к цыганам, однако это решение не развращает его. С него неоднократно требуют штраф за совершенные проступки, но он всегда уходит от преследования, и в конце ему даже удается скоротать остаток дней своих в покое, в том месте, которое он сам себе выбрал.

Как и в немецких приключенческих историях XVIII в., в романах, действие которых происходит на дне английского общества – знаменитым примером является «Молль Флендерс»[455] (1722) Даниэля Дефо (1660–1731), – авторы не отказываются от более или менее длинного эпизода, происходящего среди цыган. В соответствии со своей славой людей, которые заманивают и крадут детей, герои попадают к цыганам в раннем детском возрасте. С Молль Флендерс – ровно тот же случай:

Уже очень смутно припоминаю, как я совсем маленьким ребенком кочевала вместе с цыганами. Насколько я помню, я пробыла у них недолго, иначе они наверняка покрасили бы мне кожу, как они чаще всего поступают с чужими детьми. Как я к ним попала и как позже от них вырвалась, не знаю… Сотрудник тайной службы Колчестера меня поймал, и я рассказала ему, что прибыла в город с цыганами. Но поскольку я не хотела путешествовать с ними дальше, они меня оставили. Куда они ушли, я не знаю[456].

Поскольку далее Молль Флендерс перемещается внутри городского пространства, среди низовых слоев городского населения, к которым цыгане начинают примыкать только в XIX в., она никогда с ними больше не встречается. Герой романа Дефо «Жизнь и пиратские приключения славного капитана Синглтона», Боб Синглтон, в детстве был за 12 шиллингов продан цыганке, которая вскоре заканчивает свою жизнь на виселице. Согласно представлению, будто цыгане сохраняют свое антиобщество, вбирая в свои ряды прочих мошенников и нищих, они в романах и пьесах XVIII в. оказываются неким общим вместилищем всех изгоев, преследуемых и обнищавших, а также всех порочных и злых людей. Всякий, кто освобождается от защиты дома и семьи, полагаясь на себя и оказываясь на улице, попадает в лапы к этим людям, а они повсюду, сидя в укрытии, подкарауливают его. Карьера авантюриста, мошенника или преступника часто начинается с эпизодического пребывания у цыган. Этот повествовательный образец в XIX в. находит свое продолжение в романе ужасов эпохи романтизма. Там тот, кто к ним примыкает, переходит к другому мировому порядку без бога и религии, в которой нет никаких постоянных признаков, кроме групповой лояльности. Все постоянно находится в движении и изменениях. Местопребывание меняется так же просто, как имя или наряд. Даже собственный язык служит средством введения в заблуждение и притворства. Если дворянское сословие и буржуазия выставляют напоказ свои социальные и культурные опознавательные признаки и лелеют эту сословную идентичность, то низшие слои общества, если не ведут себя униженно, как честные бедняки, то, совершая молниеносные метаморфозы, изображаются лишенными идентичности. Принцип перманентной обманчивости, если смотреть с этой точки зрения, не позволяет укорениться в их жизни никакой честности. Согласно английскому пуританизму, именно так должна окончиться жизнь не только плута и преступника, но и вообще всякого человека, если не сосредоточиться на существенном, то есть на подготовке к жизни на том свете. Иначе чем это происходит в обществе дворян и бюргеров, которое позволяет себе перешагивать через социальные границы только в форме контролируемого маскарада, где все они остаются среди своих, принудительный карнавал бедных можно считать выражением их ничтожности. Они, как пишет о цыганах Томас Деккер в 1608 г., «этот народ более разрозненный, нежели евреи, и более ненавистный: бедная одежда, варварские отношения, животное поведение [sic!] и жестокость, если видят выгоду»[457].