Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Вскоре после того, как Лютер пришел к тем выводам, на которых и основал свое учение, и после того, как он начал проповедовать их в лекциях о Библии, в окрестностях Виттенберга появился Тецель[164], который проповедовал особенно вульгарную и разлагающую теорию действенности индульгенций для прощения грехов, — в этом не может быть никаких сомнений, как бы Тецель ни облагораживал ее наихудшие вульгарности, когда стал облекать ее в печатную форму, — и привлек немалое внимание народа. Лютер сразу же насторожился. Он уже выступал против веры народа в индульгенции, но теперь потребовалось нечто большее, и он опубликовал свои девяносто пять тезисов[165]. Этим действием Лютер последовал распространенному университетскому обычаю. Эти тезисы он был готов защищать в дебатах со всеми желающими. В них заявлялись убеждения по конкретным вопросам, к которым пришел Лютер, но содержалось и кое-что, в чем он пока не был полностью уверен, и еще кое-что, чьих последствий он полностью не осознавал. Тезисы были сформулированы в схоластической форме и не предназначались для широкого распространения, которое получили в итоге.

Несомненно, главная цель Лютера в этом шаге имела скорее религиозно-практический характер, а не теологический. Он выбрал теологическую форму, но сильнее всего затрагивали его душу именно практические вопросы. Это было избавление людей от рокового заблуждения, от веры в ложный и губительный способ спасения и возвращение их к истинной христианской вере, как он ее понимал, и ради этого он гневно обрушился на популярные идеи. Всего остального, что случилось вследствие этого поступка, он не планировал и не предвидел. Что касается некоторых этих следствий, то если бы он понял, к чему это приведет, то при тогдашних своих чувствах, конечно, долго колебался бы, прежде чем сделать первый шаг. Он считал, что защищает теологию церкви от господствующих, но тем не менее искаженных идей. В семьдесят первом тезисе он призывает проклятье на тех, кто проповедует против истины папских индульгенций, а в семьдесят втором благословляет тех, кто предостерегает от разнузданных речей проповедников индульгенций. Но главным мотивом его поступка было не желание поставить истинное богословие вместо ложного как научный вопрос, а его радение за души людей, которые, по его мнению, погибают из-за заблуждений.

Эффект, который произвела публикация этих тезисов, стал неожиданностью для Лютера. За две недели, говорит он, они разошлись по всей Германии. За четыре недели, говорит его современник, они обошли весь христианский мир, будто их разносили сами ангелы. Лютер собирался повлиять на мнение в Виттенберге и окрестностях, вряд ли думая о людях за его пределами, но эффект оказался всеобщим, настолько глубоко люди были готовы к ним, хотя этого никто и не осознавал. Инстинктивно общество распознало объявление войны яснее самого вождя, и мгновенно начали собираться армии и выстраиваться друг против друга. В следующие два года Лютер быстро осознал свою реальную позицию по отношению к старой церкви и то, что ему надлежит сделать, если он твердо решился отстаивать эту позицию. Именно потому, что к своим выводам он пришел по пути внутреннего опыта, он так медленно осознавал все их последствия, но логика событий, случившихся после обнародования тезисов, была четкой и ясной.

Первый результат состоял в том, что он заставил Лютера понять, что некоторые изложенные им пункты на самом деле противостоят общепринятой церковной теологии, а не находятся в гармонии с ней, как ему казалось. Ему также пришлось осознать, что ему не удастся обойти вопрос об отношениях папы и церкви. Это было слабое место в позиции Лютера, и противники особенно часто выбирали именно его для нападок. Поднимать этот вопрос отнюдь не входило в его намерения, но он не стал уклоняться от него, когда его прямо поставили перед ним. Именно в этом направлении, а не в каком-либо другом он должен был развиваться. Конечно, он начинал, веря в непогрешимость церкви, если не папы, и в обязанность человека подчиняться в своих решениях мнению церкви. Однако нападки на него в течение этих двух лет заставили Лютера посмотреть на дело по-другому. Шаг за шагом он убедился в своей правоте, когда сказал кардиналу Каэтану, что заявления папы следует рассматривать как глас Божий, только если они соответствуют Библии, и его письменное заявление, что Вселенский собор церкви может ошибаться, и так дальше вплоть до открытого мятежа, в который его умело загнал доктор Экк на великих дебатах в Лейпциге 1519 года, когда Лютер заявил, что и Вселенская церковь может ошибаться в своих официальных постановлениях и действительно ошиблась в деле Гуса. С тех пор его позиция относительно старой церкви приобрела логическую завершенность. Он должен вести войну с ней и создать независимую церковь, если сможет, или будет вынужден подчиниться и сгорит на костре как еретик. Сжигание папской буллы в декабре 1520 года было всего лишь публичным и зрелищным повторением уже достаточно четко выраженной позиции.