Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Во-вторых, сильная интеллектуальная тенденция в протестантизме вывела проповедь на первый план как более заметный элемент церковной службы, чем прежде. Католическая религия была и является, скорее, религией культа и в меньшей степени религией отдельной мысли и убеждений. Протестантизм подразумевает более интеллектуальную деятельность среди мирян и интерес с их стороны к вопросам теологии. Когда в общине в целом возникал такой интерес к богословской дискуссии, часто самый активный интерес своего времени, для нее не существовало излишних или чересчур длинных проповедей. Однако совершенно ясно, что сегодня такого же народного интереса к подобным дискуссиям уже не существует. Для типичного протестанта нынешнего времени было бы невозможно «развлечь скуку» долгого морского путешествия тремя проповедями в день — такое пуританское развлечение засвидетельствовали пассажиры «Гриффина» на пути в колонию Массачусетс в 1633 году. Из этого факта возникает одна из практических проблем, которые обсуждаются в протестантских церквях, — как повысить интерес к проповеди, и это также объясняет один из элементов притяжения, которое многие люди, привычные к строгим протестантским богослужениям, испытывают к тем их формам, где сохранилось больше элементов культа, или даже к формам самой римской церкви.

Результат Реформации в области интеллектуальной свободы ныне очевиден. Она прочно укоренилась на принципах, заложенных возрождением науки[167]. Кроме того, именно в этом вопросе пролег великий водораздел между римской и протестантской формами христианства. Сейчас римской церкви может быть так же сложно изменить свое официальное богословие, как и во времена Лютера, но для самых умных современных протестантов, несомненно, теологические различия кажутся менее важными, чем ранним реформаторам. Однако ни один умный протестант никогда не откажется от своего права придерживаться того теологического убеждения, которое ему лично кажется наиболее разумным. Равно невозможно для римской церкви отказаться от своей фундаментальной позиции — что правильные богословские взгляды являются необходимым условием христианской веры и что церковь при особом божественном руководстве может определять, какое из двух противоречащих богословских мнений является единственно правильным, и имеет право требовать от всех людей верить только в него, чтобы по праву считаться христианами. Власти римской церкви могут много разглагольствовать о своей симпатии к свободомыслию, но их определение свободомыслия всегда отличается от того, что преобладает в протестантском мире. Всегда выражается или подразумевается условие, что свобода не равна своеволию, что настоящая свобода заключается в подчинении законным полномочиям власти, которые опять-таки следует толковать с католической точки зрения. Эта церковь не в состоянии отказаться от своей претензии на право решать, какая именно мысль должна быть свободной, не отказавшись при этом от одной важнейшей вещи, которая отличает ее от протестантской.

Но те, кто возглавил движение, сделали это не по своему выбору, и их поддержка свободы мысли всегда была половинчатой. Однако они не могли управлять последствиями своих действий. Как общий итог сложилась атмосфера интеллектуальной независимости и исследования во всех протестантских странах, проявившаяся в быстром увеличении числа религиозных сект, которое невозможно было сдержать, а также в истории философии, науке и книжной торговле. Интеллектуальная история мира со времен Реформации представляет собой историю все большего распространения этого духа в протестантских странах и его перенос на страны, где господствует римская церковь, благодаря скептической философии XVIII века и Великой французской революции.

Чтобы завершить рассказ о влиянии Реформации, нужно осветить еще некоторые конкретные результаты, на которые часто ссылаются, однако здесь мы не можем подробно останавливаться на них. Таково ее влияние на изучение Библии людьми всех классов, особенно заметное в англосаксонских странах и сказавшееся даже на политике Римско-католической церкви; ее влияние на государственные школы начального уровня; на фиксацию литературных форм национальных языков; использование печати для воздействия на общественное мнение.