Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Мы постарались, насколько возможно, представить в этом наброске в доступном нам объеме развитие феодальной системы. Сравнительно незначительные практики частного и незаконного происхождения, возникшие в поздней Римской империи и продолжившиеся в раннем Франкском королевстве, под давлением общественной потребности превратились в грандиозную политическую организацию, распространившуюся на весь Запад и фактически вытеснившую национальное правительство. Общественная потребность, которая сделала это развитие обязательным, состояла в необходимости обеспечения безопасности и защиты. Люди были вынуждены искать приют в замке феодала, потому что власть государства рухнула. Этот крах государства, его неспособность выполнять свои обычные функции были связаны не столько с личными недостатками королей, сколько с обстоятельствами того времени и неспособностью правящего народа в целом подняться над ними. Трудность сообщения, разрушение прежней военной и судебной организации отчасти из-за этой же трудности, лишившие таким образом государство его обеих рук, отсутствие общих идей, общих чувств и интересов, что следует, например, из упадка торговли в то время, словом, почти полное отсутствие источников, из которых любое правительство должно черпать свою жизнь и силу, — такое состояние общества и стало руководящим фактором, приведшим к созданию феодальной системы. Германцы, сменив Римскую империю, унаследовали задачу слишком великую для большинства и Меровингов, и Каролингов. Только благодаря длительному процессу накопления опыта и образования они смогли осознать свои проблемы и справиться с трудностями. Это всего лишь выраженная другими словами мысль, которую мы высказывали выше в другой связи, что приход немцев неизбежно должен был сопровождаться временным упадком цивилизации. Это справедливо и для правительства, и для политического порядка, как и для всего остального, а феодальная система в политике — всего лишь то же самое, чем в литературе и науке являются жизнеописания чудотворцев и схоластика.

Эти последние абзацы, возможно, позволили читателю составить некоторое представление о положении дел в полностью феодализированном государстве и о характере феодализма как политической организации.

Идеальная форма, которую юристы в конце концов придали феодальной теории как вопросу земельного права и социального положения, несомненно, является источником популярной идеи о том, что феодальная система была гораздо более четко организована и систематизирована, нежели это когда-либо было в действительности. У нас, пожалуй, именно «Комментарии» Блэкстоуна больше, чем любой другой источник, виновны в этом впечатлении, как и в некоторых других не совсем верных исторических гипотезах. Вот что он говорит о введении феодализма в результате Нормандского завоевания:

«Таким образом, это новое политическое устройство, по-видимому, было не навязано завоевателем, а свободно принято на национальном уровне посредством общего собрания всего государства, так же как и в других странах Европы, принявших его раньше, согласно тому же принципу собственной безопасности, и в частности у них перед глазами был недавний пример французской нации, постепенно передавшей все свои свободные аллодиальные земли в руки короля, которые затем вернулись к их прежним владельцам в качестве бенефициев или феодов, чтобы те стали их держателями, включая наследников, и таким образом постепенно все аллодиальные владения во Франции превратились в феоды, и свободные граждане стали вассалами короны. Единственное различие между этим изменением типа землевладения во Франции и в Англии состояло в том, что первое осуществлялось постепенно, с согласия отдельных лиц, а последнее — сразу по всей Англии с общего согласия нации».

Нужно ли говорить, что подобного никогда не происходило ни во Франции, ни в Англии, но юристы тем не менее сформулировали подобную теорию феодального государства, и под ее влиянием сложилось популярное представление о его организации.