Европейская герилья. Партизанская война против НАТО в Европе

Райндерс/Фрич: Ну, не год, а где-то месяц. Там был один человек, который сказал нам, что он берёт этот вопрос на себя, и всё там объяснил. Мы одни не смогли бы это провернуть, получить такой контакт. Без предварительного разрешения страны у нас не было бы ни единого шанса.

– А этот человек, который помог, был палестинцем?

Райндерс/Фрич: Да. Он смог достичь такого результата благодаря своему влиянию там. Мы были уверены. Просто у нас уже был опыт от общения с этими людьми. Мы сказали «хорошо», уверенность была на 99 %. 4 марта через несколько часов они смогли покинуть самолет. Там, в аэропорту, все вместе сидели за одним столом: представитель правительства Южного Йемена, освобожденные пленные и Альбертц. Все пили чай – такова там местная традиция. За чаем обсуждали, как получить разрешение на бессрочное нахождение в стране.

После этого, когда Альбертц хотел уже улетать, освобожденные вдруг в самый последний момент вспомнили, что надо еще дать кодовое слово. Они быстро написали обращение.

– Два других немецких самолета должны были там же приземлиться?

Райндерс/Фрич: Нет. Они должны были приземлиться в Северном Йемене. Немецкий посол в Саане в Северном Йемене поехал на джипе, но его на границе сначала не пустили в Южный Йемен.

Наконец, в 8:30 Альбертц один вылетел обратно с обращением. Он где-то сделал промежуточную посадку, чтобы поменять экипаж. Самолет в тот же день прибыл во Франкфурт. Сначала было передано обращение. Вечером Альбертц еще раз зачитал его в вечернем обозрении: «Утром 04.03.1975 мы, пять освобожденных пленников, Грев и пастор Альбертц покинули самолет. В холле аэропорта Адена мы собрались вместе с госсекретарем внешнеполитического ведомства южнойеменского правительства. Он еще раз подтвердил решение своего правительства принять нас в Народной Республике Южного Йемена, где мы можем находиться неограниченно и свободно. Правительство дало слово, что оно будет соблюдать это условие пребывания в ответ на наше слово, что этот текст создает предпосылку для освобождения Петера Лоренца. Мы благодарим господина Грева за содействие, благодарим пастора Альбертца за все его усилия. Мы приветствуем товарищей, которые вне тюрьмы, и тех, которые находятся в тюрьме. Мы направляем нашу энергию на то, чтобы “Такой же день, как сегодняшний чудесный день” скоро наступил и для вас. Мы победим. Ина Зипман, Рольф Хайслер, Габи Крёхер-Тидеманн, Верена Беккер, Рольф Поле».

– И это Альбертц зачитал?

Райндерс/Фрич: Да, это было передано во вторник вечером по телевидению.

– Лоренц должен был что-то знать об этом?

Райндерс/Фрич: Вылет и полёт он смотрел вместе с нами по телевидению. После отлета он принимал участие в завершении обмена. Вся ситуация стала более напряженной.

– У вас было шампанское?

Райндерс/Фрич: Нет, только вино. Но мы с Лоренцем только чокнулись. Он знал теперь, что пойдет домой. Мы совместно с ним думали, как это все лучше сделать. Он выразил мнение, что с помощью ящика очень неудобно. Мы ему сказали, что можно выйти и через дверь дома, но тогда нас кто-нибудь может увидеть. В конце концов мы заклеили ему очки, то есть заклеили глаза и потом еще очки. Было неудобно, но он мог идти.

Мы подвели его к машине; это было около 23:00 того же вечера, когда Альбертц зачитал обращение. Город вымер – на улице ни одного буйвола. Было убрано всё, что можно было убрать. Затем мы поехали в городской парк Вильменрсдорф, именно в то место, где в 1945 году его, как солдата Вермахта, арестовали русские, но мы об этом не знали. Мы дали ему три монетки на телефон. Три – на тот случай, если одна монетка проскочит. Попрощались с ним за руку. До этого он выражал сожаление, что «познакомился с нами при таких обстоятельствах. Может, удастся встретиться при других».

В этот момент мы посадили его на скамейку в парке. Он тогда подумал, что сейчас увидит сразу всех тех людей, которые в его жизни играли какую-то роль. Он даже надеялся, что увидит нас еще раз, когда времена изменятся. Даже пригласил на вечеринку в своем саду.

Мы посоветовали ему, чтобы он входил в свой дом не с парадного входа, потому что там вокруг стоит много репортеров. Он так и сделал. Он хотел лишь возвратиться назад, к своей жене. Он ни с кем не хотел говорить.

– Но потом в прессе вокруг него было много шума.

Райндерс/Фрич: Да. Во второй половине дня пятого марта состоялась международная пресс-конференция. Он не отоспался.

Лоренц: Это, безусловно, был акт насилия. Но если взять во внимание все обстоятельства такого рода, то в отношении меня они вели себя корректно. Это означает, что у меня была всегда возможность умыться, у меня всегда была еда, и они ко мне особенно не придирались и не притесняли меня.

Репортер: Господин Лоренц, у вас было ощущение, что похитители чувствовали себя абсолютно безопасно перед мероприятиями полиции или они не были уверены?