Европейская мечта. Переизобретение нации

В связи с этими вопросами уместно прислушаться к совету философа религии. Ханс Йоас посвятил священному две книги: «Священность личности» (2011) и «Власть священного» (2017)[434]. Для нас особенно актуален вопрос о том, в какой форме священное дошло до наших дней и как оно действует. Об этом последняя глава его книги «Власть священного» – «Священное и власть. Коллективная самосакрализация и ее преодоление». Йоас отмечает общую склонность людей канонизировать все что угодно: «Канонизировать можно множество людей и коллективов, предметов и идей: правителя и страну, народ и нацию, расу или класс, науку или искусство, церковь или товары и рынок». В своем историческом обзоре он говорит о коллективной самосакрализации в виде нации, определившей историю национализма. Антропологическое объяснение этому феномену он заимствует у социолога Уильяма Грэма Самнера, который ввел различие между «in-group» (внутри своей группы) и «out-group» (вне своей группы) и вывел из этого понятие «этноцентризм». «Для него [этноцентризма] враждебность к не-членам группы была просто обратной стороной чувства принадлежности тех, кто внутри ее». Следовательно, каждая нация склонна переоценивать и превозносить себя, но это еще не все. Йоас цитирует Макса Вебера, который идет еще дальше: «Фактически убеждение в превосходстве собственных и неполноценности чужих обычаев и нравов, на котором зиждется этническая честь, совершенно аналогично сословному понятию о чести»[435]. Несмотря на эту негативно характеризуемую историю националистической самосакрализации, Йоас не отвергает понятие священного в этом контексте, потому что исходит из важного различия между священным и религиозным. Поэтому феномен «секулярной святости» ему не кажется противоречием. Напротив, его интересует история феномена секулярной святости, в которой он фиксирует два больших исторических сдвига, приведших к радикальной «десакрализации политической власти», ставшей возможной благодаря сакрализации чего-то другого, превосходящего эту власть[436]. Первый сдвиг пришелся на так называемое «осевое время» примерно за 500 лет до нашего летоисчисления и привел к появлению трансцендентной инстанции, на которой основаны мировые религии. Второй сдвиг – институализация прав человека – произошел, согласно Йоасу, в конце XVIII – середине XX века. По его мнению, права человека включают в себя «религиозную или нерелигиозную сакрализацию каждой личности, каждого человека независимо от его заслуг или провинностей». Идея сакральности личности связана для Йоаса с представлением о трансцендентности, указывающей «за пределы всякой сакральности внутри этого мира»[437]. Однако его как философа интересует не сама эта идея и ее распространение, а ее правовая позитивизация и институализация. Когда и где в человеческой истории была зафиксирована эта вторая трансцендентность? Она произошла в два этапа: в эпоху Просвещения в США и Франции после провозглашения прав человека и отказа от абсолютистского государства и сакрализации его господства, и в 1948 году после провозглашения ООН человеческого достоинства как универсальной ценности в ответ на самосакрализацию национал-социалистической народной общности и Холокост. Йоас подчеркивает, что историю прав человека и идею достоинства человека нельзя считать гарантированным культурным достоянием. Но они обрели значение священной универсальной нормы, которая ограничивает партикуляристскую самосакрализацию государств, властителей и отдельных коллективов.

Честь и достоинство

Различие между партикуляристскими и универсальными ценностями можно наглядно показать с помощью понятий чести и достоинства. Каждому человеку присущи и честь, и достоинство. Честь связана с социальным измерением личности, она охватывает все, благодаря чему человек интегрируется в общество, занимает в нем свое место и получает от него признание. Ценности, которые ассоциируются с понятием чести, обусловлены как социальным положением, так и индивидуальными заслугами. Они партикулярны, поскольку определяются и санкционируются конкретным социумом.