Однако в настоящее время, в «третьей» Европе, внимание приковано не столько к ее внутренним границам, сколько к границам внешним, испытывающим мощный натиск миграции. Нации всегда защищали свои внешние границы от вражеской агрессии. Подобные посягательства, к сожалению, происходят до сих пор, о чем свидетельствует противоречащее международному праву присоединение Крыма путинской Россией, которая произошла в 2014 году, когда европейские страны под знаком мира вспоминали о начале Первой мировой войны. Но это исключение. Демократии друг с другом больше не воюют, предпочитая улаживать свои проблемы дипломатическим путем. Современное вторжение приобрело радикально иную форму: вооруженных врагов заменили беспомощные беженцы войны, которые, лишившись крова, просят о въезде на внешних границах ЕС, чтобы спасти свою жизнь и осуществить собственную «европейскую мечту» о благополучии и гражданстве. Глобализация заметно изменила положение наций. Они добровольно отказались от экономической и культурной самодостаточности в пользу политики безграничного мирового рынка, заимствования технических достижений и цифровизации. Но одновременно они укрепляют и защищают свою политическую и культурную автономию от беженцев и мигрантов. Таким образом, если для перемещения денег, товаров и сырья существует свобода, то люди застревают на границах, где им приходится прозябать без надлежащей гигиены, медицинской помощи и образования, а значит, без всяких перспектив на будущее. Эта двойная мораль, которая, с одной стороны, проповедует солидарность и риторически провозглашает открытость границ, а с другой стороны, демонстрирует эгоизм, восстанавливая и укрепляя границы, характерен для европейских национальных государств, опасающихся из-за притока мигрантов не только экономических, но и культурных потерь, а главное, потери политической легитимности. Приток мигрантов значительно увеличит многообразие ЕС, на этот раз уже не между, а внутри стран-участниц, чье национальное самосознание изменится вместе с новым опытом и мироощущением мигрантов. В этом процессе культурная идентичность нации либо становится еще более воинственной и эксклюзивной, либо трансформируется, критически переосмысливается, обновляется и обогащается, но отнюдь не отменяется и не упраздняется.
Европейский союз переживает поворотный момент, когда мы еще не можем с уверенностью сказать, куда он движется. Однако ясно: на кону стоит все, что создано и развито ЕС за семьдесят лет его существования. Пока решение о том, останется ли ЕС сообществом гражданских наций, которое усвоило уроки своей истории насилия и, исходя из них, строит будущее, или же превратится в осажденную крепость «Европа», противящуюся порожденной ею самой глобализации и погрузившуюся в ностальгические мечтания об этнической сплоченности и чистоте, – остается за ЕС. Именно в этой ситуации он вновь может оказаться «защитником национального государства», если будет строить альянс, полагаясь не только на обещание экономического успеха, но и на «европейскую мечту». Лишь оставаясь «клятвенным союзом», ЕС сумеет надежно защитить свои нации и положить предел прогрессирующей национализации национальных государств.
2. Грамматика идентичностей
Дом европейской истории в Брюсселе
В середине 1990-х годов в Европейском парламенте возник замысел Дома Европейской истории в Брюсселе. Проект столкнулся с неожиданными трудностями. После десяти лет напряженного поиска решений первую команду экспертов распустили, поскольку ей не удалось выработать единый нарратив для Европы. Вторая команда оказалась успешнее, она сумела найти консенсус, сосредоточившись на европейских событиях, движениях и процессе интеграции в XIX–XX веках. Музей, открывшийся в 2016 году[291]
, представляет европейскую культуру и историю намеренно в транснациональных рамках, подчеркивая разнообразие достижений, опыта и взглядов[292]. Это известие весьма положительно освещали средства массовой информации. Изображения и предметы выставки, пояснения к которым давались на сенсорных экранах на двадцати четырех языках, произвели мощное впечатление и на посетителей.