Европейская поэзия XIX века

Подавим боль былую, пускай сердец не гложет,
Пусть нам судьба поможет, пошлет надежды весть;
Где тот волшебник мудрый, который вызнать сможет,
Что обещает людям грядущий год принесть?

Быть может, солнце счастья уже не за горами

И завтра озарится лазоревый чертог:
Нередко к людям радость приходит за скорбями
И нежная улыбка сменяет тяжкий вздох!

Так возвещает всякий, поверивший надежде,

Так в дни златого детства говаривал и я;
Идут-мелькают годы, я в счастье верил прежде,
Ну, а теперь надежда развеялась моя.

Из вечности возникнут и в бесконечность канут

Дни жизни беспросветной, утраченные дни,
День канул — и не будет он более помянут,
Лишь разной силой боли означены они.

Но год новорожденный с отрадой мною встречен,

Его прихода жадно ждал человечий род!
Пришлец, ты всенародно прославлен и привечен,
Я человек: со всеми я славлю твой приход!

Когда на свет младенец является румяный,

Чтоб новой жаждой жизни поникших наделить,—
Седой старик ликует: «Мой внучек долгожданный
Рожден — теперь могу я спокойно опочить».

Так праведники, верно, со вздохом бы сказали,

Когда бы всё, что щедро народу обещали,
В году новорожденном узрели наяву!
Дай знак иным неверным, что свято верить надо,
Твори свои реформы — и пастыря и стадо
Веди на луг зеленый, на свежую траву!

Расшатаны устои недвижного былого,

Мир прошлого заржавел и в пошлости погряз,
Нетерпеливо люди ждут года молодого,
Мечта к нему стремится, пришел надежды час!

Увидит год грядущий, как нашим миром правят

Былых законов тени, которым верил прадед,
Как жалкие пигмеи сковали мощь людей.
В растерзанных законах не видим мы уродства,
Давно не склонны верить порывам благородства,
Бессмертному сиянью незыблемых идей.

Живут политиканы копеечным фразерством,

Пустым бахвальством разум спокойный подменен,
Познавши жизнь, погрязли мы в эгоизме черством,
И деспотизм зловещий еще не сокрушен.

Я жду тебя как чуда, год новый, год желанный,

Но если будет пастырь, для нас тобой избранный,
Таким же, как ушедших правителей синклит,
То лучше… пусть былая пребудет тирания,
Без радости особой приму твои дары я:
Реформами такими народ по горло сыт!

Нет, нам добра не сможет дать перемена эта,

Уж лучше бы спалила залетная комета
Обитель нашу — землю — однажды и дотла!
Не все ль равно несчастным, чья их рука неволит,
Один ли угнетатель их вяжет, бьет и колет,
Иль нескольких сатрапов судьбина им дала?

Себе я благ особых вымаливать не стану,

Ведь я с моим народом живу одной судьбой;
И, если только мне ты бальзам прольешь на рану,
Я посмеюсь над болью, над горечью любой!

От множества страданий окаменели души,

Оков тяжелых бремя нас больше не гнетет,
К насилью мы привыкли, и ропщем мы все глуше:
Живет со мною рядом привычным ставший гнет.

Но я хочу увидеть тот день обетованный,

Когда земли народы постигнут навсегда,
Что больше на планете не царствуют тираны,
Что деспотов надменных прервалась череда!

Легко дышать мне станет в моей земной отчизне,

И пусть мой лоб печальный морщин покроет сеть,
Пусть черным вихрем страсти задуют факел жизни,
Утешен, я сумею спокойно умереть.

Вздымаясь к горным высям в объятья Азраила,

Прощальное лобзанье пошлю своей стране
И тем, кого при жизни душа моя любила,
Оставлю только счастье да память обо мне.