Европейская поэзия XVII века

О род людской, многострадальный,
Ты все благое забываешь,
Гордыне предан изначальной,
Грехом опутан пребываешь.
Будь ты старик или юнец,
Будь полным сил или уставшим,
Несчастный, вспомни наконец
О господе, тебя создавшем.
Из черной грязи сделан ты,
А не из золота литого,
Не из небесной чистоты
И не из жемчуга морского.
Зачем, издревле и поныне,
Не устаешь ты похваляться, —
Набравшись спеси и гордыни,
Не хочешь богу покоряться?
Не возносись, не льстись, не хвастай,
Ведь тот, кто матерью оставлен
В сей жизни горькой и злосчастной,
Всегда заботами отравлен.
Не принесут тебе отрады
Ни мудрость, ни хитросплетенья,
Ни все прославленные клады,
Ни драгоценные каменья.
Величья ты не обретешь
Ни сведеньями, ни искусством,
Ни храбростью, ни мощью тож,
Ни ловкостью, ни безрассудством.
В сей жизни не приносят власти
Ни бег прекрасного коня,
И ни удачи, ни напасти,
И ни свойство и ни родня.
Ты, человек, — ты все пятнаешь,
Идешь ты по дурной дороге.
И мать родную обрекаешь
Рыдать в печали и тревоге,
Поскольку, весь в пустых заботах,
Своей же пользе не внимаешь,
И все купаешь в нечистотах,
И сам себя не понимаешь.
И вот я вопию и плачу,
Воспомнив, как живешь впустую,
И не тебе, а наудачу
Об этом горько повествую.
Ведь беспрепятственно пришел
В земное ты существованье.
Откуда ж нынче столько зол,
Вражды, и плача, и страданья!
И ты, пришелец неудачный,
От бед лишившийся ума,
Готов уйти от жизни мрачной,
Но гонит жизнь тебя сама.
О спеси мы не размышляем,
Не рассуждаем, как нам быти,
И только одного желаем,
Чтоб в господа скорее выйти.
В сей жизни не противоречим
Им ни отвагой, ни войною,
Ни благородным красноречьем,
А все молчим любой ценою.
В сей жизни ценят лишь стальное
Оружье, да коней, да сбрую,
И не в цене все остальное,
Сулящее нам жизнь иную.
В сей жизни больше уж не гонят
Прочь богача и толстосума,
А все кругом в корысти тонет,
Подачек требуя угрюмо.
Глядите — сколько родовитых
И самых храбрых в этом мире,
Глядите — сколько знаменитых
Погребены в сырой могиле.
Где эти старики седые,
Что были сердцем благородны,
И где герои молодые,
Что быстрой молнии подобны?
Где юноши во цвете лет,
Где те красавцы в полной силе?
Ты видел их в глаза — их нет,
Тех, что прекрасно говорили!
И где они, те господа,
Что властвовали неустанно,
Которых жизнь текла всегда
Величественно или чванно?
Где императоры, которых
Так величали поколенья,
Цари, сидевшие в коронах,
В которых злато и каменья?
Где мудрецы и книгочеи,
Что прежде знаньями блистали,
Которые листы белее,
Чем снег, читали и листали?
Где девы в пышном одеянье,
Где недоступные матроны,
На коих гордое сиянье
Бросают отсветы короны?
Пришла к ним смерть и просвистела
Своим безжалостным булатом
И, выбирая, не глядела,
Кто бедным был, а кто богатым.
Она во всем равняет смертных —
И любомудра и профана,
Сокровищ не берет несметных
У господина и тирана.
Она и не посмотрит, кто он —
Юнец или старик почтенный.
И в час, который уготован,
Приходит им конец мгновенный.
И сколько люди ни являют
Сопротивленья и упорства,
Их от кончины не спасают
Ни храбрость, ни противоборство.
Но потому, что все вы жадны
И грубой завистью набиты,
Для вас поэтому наглядны
Лишь те, кто были имениты,
Которых прежде вы знавали,
С которыми вы говорили, —
Они теперь, забыв печали,
С землей во рту лежат в могиле.
Теперь одна лишь только ржа
Находится в протухшем теле,
Полуприкрытые глаза
На все взирают еле-еле.
Жди, смерти роковой удар
Тебя поставит на колени,
И кто б ты ни был — млад иль стар, —
Убьет тебя в одно мгновенье.
Ибо она повсюду рыщет,
Глаз днем и ночью не смыкает
И постоянно жертвы ищет,
И каждого она хватает
Там, где ты трудишься прилежно,
Как бессловесная скотина,
Где мыслишь ты, как безнадежна
Столетья нашего картина.
И как бы ты ни веселился,
Позабывая о кончине,
Как в хороводах ни резвился
В своем величье и гордыне,
Ты смерть словами не обманешь,
Она щадить тебя не станет,
А если откупаться станешь,
Любых сокровищ недостанет.
Нет, больше жизни мне не надо,
Где огорченья и печали,
Где мне одна была отрада —
Скоты, что мне принадлежали.
Но тем не менее, христьяне, —
Бог вездесущ! И в жизни страшной
Не полагайтеся заране,
Что выручит вас скот домашний.
Они, животные, понятны,
Им нужны лишь еда и угол.
И все-таки они приятны,
Хоть и темны они, как уголь.