Европейское путешествие леди-монстров

Но на его лице я увидела вовсе не любовное желание – это был волчий оскал! Не успела я закричать, как он схватил меня и укусил за плечо. Его зубы вонзились в мою плоть, он пил мою кровь – сосал, лизал, а я кричала от страха и ужаса. Тут я поняла, кто он такой: у нас ходили разные легенды об упырях – вампирах, как говорят у вас. Конечно же, это было глупо – вампиров не существует.

– Не существует? – переспросила Диана. Она слушала, затаив дыхание, так, что забыла даже о пирожном, и оно так и осталось лежать несъеденным на тарелке. Аид осторожно вытянул длинный розовый язык, лизнул – и пирожного как не бывало. Затем он дочиста вылизал тарелку. Мэри зажала рот рукой, чтобы не засмеяться. Только страж Царства мертвых мог украсть хоть крошку еды у Дианы! Она заметила, что Лаура тоже изо всех сил сдерживает смех.

– Нет, конечно, – сказала Кармилла. Потрепала Персефону по ушам. – Во всяком случае, таких, как ты себе представляешь, Диана. Духи мертвых, которые встают из могил, чтобы пить кровь? Которые превращаются в летучих мышей и волков, боятся креста и не могут перейти реку? Которых можно победить с помощью чеснока или веточки шиповника? Что за чепуха! Конечно, как и во многих преданиях и суевериях, в легендах о вампирах есть научная основа. Существует болезнь, передающаяся через кровь и придающая больным те свойства, которые приписывают вампирам. Заболев ею, люди делаются сильнее, проворнее. У них обостряется слух, зрение и другие чувства. Они видят в темноте, слышат шорох птичьего крыла. Клыки становятся острыми и длинными, как вы видели у Люсинды. Мой крестный отец считает, что вампиризм – это атавизм, возвращение к более ранней ступени эволюции. Такие люди могут оправиться от ран, которые обычного человека убили бы. Их сопротивляемость болезням и разрушительному воздействию времени настолько сильна, что они могут жить веками и не стареть. Но за все это они платят дорогой ценой: им приходится питаться кровью, а кроме того, болезнь повреждает рассудок – они сходят с ума.

Вот эту болезнь свита барона и завезла к нам из Граца. Иногда упырь желает только одного – насытиться. Иногда, особенно на ранних стадиях безумия, ему хочется сделать других такими же, как он сам. Именно этого хотел барон. Я пришла в ужас и сопротивлялась изо всех сил. Выхватила нож, висевший у него на поясе, – в те дни мужчина его положения никогда не ходил без оружия. Я ударила его в грудь, но он только рассмеялся торжествующим смехом и прижал мое лицо к своей ране, так, что мой рот наполнился его кровью. И, видимо, я проглотила немного… этого оказалось довольно.

Диана: – Гадость какая.

Беатриче: – По-моему, нехорошо так говорить о чьем-то способе питания, пусть даже самом непривычном. У многих из нас есть свои… ограничения в рационе. Я, к примеру, вынуждена придерживаться растительной пищи, которую мне легче усваивать в жидком виде.

Диана: – И это тоже гадость.

– Дальше я помню только, как очнулась в маленькой комнатке в самой высокой башне замка. Был вечер – в комнате стоял полумрак. Было больно – все тело ломило, словно я упала с большой высоты и переломала руки и ноги, хотя я понимала, что на самом деле у меня все цело. Я оглянулась и замерла в ужасе: от стены отделилась черная тень и двинулась на меня. Я закричала и вжалась в пол, озираясь в поисках выхода. Если бы понадобилось, я готова была выпрыгнуть из окна и покончить с собой – только бы не новое унижение. «Мира! – сказала тень. – Мира, дорогая, не бойся». Он, а это был явно мужчина, говорил по-венгерски, на языке моей матери, которому я выучилась от нянек. На него упал свет, и я увидела, что это не барон Ворденбург, а мой крестный отец, граф, владелец имения в Карпатах. Я видела его несколько раз – он был старшим в семье моей матери, богатым и уважаемым человеком, хотя кое-кто и считал его еретиком за его неортодоксальные взгляды. «Дорогая, я пришел за тобой, – сказал он. Я молчала – не могла говорить. – Вставай – нам нужно бежать отсюда, и поскорее. Крестьяне прослышали, что в замке появились вампиры, и готовятся его сжечь».

«Мила! – вскричала я. – Где же Мила?» Ведь должен же он спасти и ее тоже – он ведь был крестным нам обеим. Я не могла уйти без нее.

«Мила умерла, – мягко сказал он. – Умерла по-настоящему, и это к лучшему. Она не станет одной из тех, кто оживает вновь и вновь, потому что в их жилах течет кровь вампиров. Я оставил ее тело в винном погребе и запер дверь, чтобы крестьяне ее не нашли. Обещаю, что, когда худшее будет позади, я вернусь и позабочусь о том, чтобы она упокоилась в святой земле».