Европейское путешествие леди-монстров

– Не думаю, – сказал Ван Хельсинг. – Он знает, что Вамбери работает с нами, а нам он помогать не станет. Нет, здесь нам помощи ждать неоткуда. Дайте огонька, Сьюард? У меня трубка погасла.

Так значит, Люсинды с Ван Хельсингом нет, и он не знает, что Мэри, Жюстина и Диана причастны к ее освобождению. А кто же такая эта миссис Харкер? Тоже член Общества алхимиков? Логично предположить, что так. Если Мэри и остальные пропали по пути в Будапешт, а Ван Хельсинг ничего об этом не знает, наверняка тут замешано Общество алхимиков.

– В таком случае нам придется убедить их, так же, как убедили Рэймонда в Лондоне. – Это был снова Сьюард. Кэтрин уже начинала ненавидеть его голос. Такой самоуверенный, самодовольный, словно доктор Джон Сьюард никогда не сомневался в собственной правоте. – Общество должно дать нам полную свободу действий в том, что касается экспериментов, – никаких больше помех исследованиям со стороны нашей многоуважаемой мадам президента. Важно как можно скорее провести голосование на общем собрании. А если проголосуют против, тогда-то мы и двинем вперед наше подкрепление.

– Я бы предпочел добиваться наших целей по возможности мирным путем, – сказал Ван Хельсинг. – Но, разумеется, если такой возможности не представится…

– Главное – добиться этих целей, – сказал Сьюард. – Важны не методы, а результат.

– Даже если эти методы несут смерть и разрушение? – А, это голос Прендика. Когда-то она обвиняла его в трусости, но сейчас должна была признать, что в его миролюбии есть свои плюсы. Он хотя бы не планирует развязать кровавую бойню! И ему не все равно, что будет с Люсиндой.

– Если собрание проголосует против нас, мы не можем ручаться за последствия, – сказал Сьюард все тем же самодовольным тоном. Кэтрин захотелось выцарапать ему глаза.

– Мистер Прендик, вы ведь не утратили решимости? – спросил Ван Хельсинг. – Наши исследования послужат к великому благу человечества. Рассуждая объективно, за это не жаль заплатить любую цену. Вы должны были чему-то научиться на примере Моро. Когда мы с ним были молоды… ах, какое это было время! До того, как Лига антививисекторов обескровила английскую науку. У него был верный подход: не стоять за ценой, когда речь идет о новых открытиях. Что такое в сравнении с великим открытием жизнь одного человека? Подумайте о том, что было утрачено, когда полчища варваров разграбили Рим. Подумайте, друг мой Эдвард, – как медленно мы теперь восстанавливаем по крупицам утраченное, словно заново, кирпичик за кирпичиком, строим Александрийскую библиотеку. И какой вклад мы с вами можем внести в эту сокровищницу в нашем столетии – и в следующем! Биологическая трансмутация открывает безграничные возможности. И что же стоит у нас на пути? Одна женщина, которая говорит «нет». А кто она такая, джентльмены, чтобы говорить нам «нет»? Пусть когда-то она была королевой Кора, но теперь-то она всего лишь одна из членов Société des Alchimistes. Да, она еще и президент, но, думаю, ненадолго. Полагаю, члены общества уже созрели, и их можно будет убедить.

– Очень надеюсь, что вы правы, – сказал Сьюард. – Но если нет – я хочу, чтобы мы были к этому готовы. Выше голову, Прендик. Когда-то вы не были так щепетильны. Что случилось с тем Эдвардом Прендиком, который работал вместе с Моро?

– Вы путаете меня с Монтгомери, – ответил Прендик. – Говорить, что я работал с Моро, – это превратное толкование… впрочем, не вижу смысла спорить. У вас обоих есть свои идолы, которым вы поклоняетесь. У Ван Хельсинга – стремление к знанию, а у вас, Сьюард – жажда власти. Я не родился со смирением в сердце, но обстоятельства научили меня смирению – и теперь у меня больше нет идолов. Прошу меня простить, джентльмены, я хотел бы немного прогуляться.

Значит, он сейчас…

Кэтрин успела отбежать лишь до середины коридора и поправить камилавку с вуалью, чтобы ее труднее было узнать. Прендик вышел из купе и закрыл за собой дверь. Кэтрин достала из кармана четки, остановилась и сделала вид, что молится. Как люди молятся? Складывают ладони вместе и читают… что-то там. Она попыталась припомнить «Отче наш» – она слышала эту молитву, когда ходила в церковь с сэром Джеффри и леди Тиббетт, но в голову лезла только безумная литания, которую она затвердила на острове Моро: «его рука творит, его рука поражает, его рука исцеляет…» Рука Моро уничтожила ее и создала вновь, в новом облике. «Ему принадлежит молния, ему принадлежит глубокое соленое море…» Будь ты проклят, Моро, гори в аду во веки веков, аминь.

– Доброе утро, сестра. – Прендик стоял рядом. – Рано вы проснулись. – Голос у него был очень усталый, еще более усталый, чем тогда, в Сохо, в бывшей штаб-квартире Общества алхимиков. В нем слышалось какое-то отчаяние и покорность судьбе. Может быть, сделать вид, что она не говорит по-английски? Но никаких других языков она не знала.

– Доброе утро, сын мой, – ответила она. Кажется, так говорят монахини?