Евсения

В результате же качалась теперь в седле с единственной оставшейся в голове мыслью: «Как бы близко не ознакомиться с мостовой». Да и та посещала меня лишь в моменты, когда удавалось развести, сползающие к носу глаза. А жаль. Действительно, жаль, потому, как именно в это время мы впятером проезжали южные ворота городка с многообещающим названием Клитня. «Не то, почти клеть… не то, еще чуть-чуть и… кровать-ня… О чем это я?»

— Евсения.

— Да-а, — хлопнув ресницами, сосредоточила я взгляд на едущем рядом Стахосе.

— В очередной раз тебя спрашиваю, может, ко мне? — покачал он на это мытарство головой.

— Нет, что ты? Пропустить такое событие в жизни?

— Ой, а это что за… ой? — бодро огласила гулкую улицу Любоня, вынудив и меня проявить любопытство:

— Ух, ты… — справа от нас, за выеденной временем, каменной оградой, под старыми вязами, было растыкано огромное количество округлых крестов, строгих овалов и четырехугольных стел. Фигуры — стоящие прямо, покосившиеся или вовсе подпирающие ближних своих «соседей», но, все как один, выдолбленные из белого камня, были озарены сейчас алым июльским закатом. Что придавало всему этому «собранию» вид полной нереальности. А в безветренном, густом воздухе сквозило такой необычной, ни разу до этого не ощущаемой мною силой, что я невольно протерла глаза. — Здесь что, кладбище? Прямо в городе?

— Ну да, — прищурился туда же Стах. — Такое часто бывает. Город растет и то, что сначала дальние окрестности, постепенно становится его частью. Но, это — очень старое. Сейчас так людей уже не хоронят — всех вместе.

— Ага. Будто они на праздник тут собрались или кто-то каменных семян в поле набросал, чтоб потом такое… повырастало, — вынесла вердикт верная поклонница Мокоши. — Я только сильно надеюсь, что ночевать мы будем отсюда подальше.

— И поближе к реке, — уверил ее, уже поворачивающий в левый проулок, Хран.

Вообще, если смотреть протертыми наспех глазами, город Клитня оказался очень даже… красивым. Только, странным каким-то. И долго озираясь по сторонам, я, наконец, поняла причину такого вывода — камень. Он был здесь повсюду: каменные ограды, за ними — каменные домища и домики. Гулкие каменные улицы. И среди этой холодной и совершенно чужой мне стихии — зелеными островками кусты и деревья. А еще плющ, накрывший густым, цепким ковром почти половину заборов и стен. А вот конечная точка сегодняшнего пути меня откровенно порадовала. Узкая улочка, приведшая нас в кружок из выходящих на маленькую площадь домов, гостеприимно закончилась…

— Гостиница «Старое колесо»… Угу, — уперся Хран взглядом в болтающееся на цепях прямое «доказательство» с медной табличкой, привинченной к желтым колесным осям. — Вот здесь и заночуем, — и, кряхтя, слез с тут же потянувшегося к плющу Перца.

Мы, с не меньшим энтузиазмом (и кряхтением), последовали его примеру (Храна, конечно) а, всего через долечку, к нашей компании подскочил смуглый мальчишка с такими хитрющими синими глазами, что я невольно сдвинула со своего бедра сумку.

— Здрасьте вам. Добро пожаловать. Меня Стриж зовут. Лошадок позвольте. Вход — на крыльцо и прямо, — явно, привычным текстом выдал он, умудрившись одновременно с этим словить за поводья всех четырех лошадей.

— А-а-а? — в ответ лишь открыла я растерянно рот.

— У госпожи будут особые пожелания? — в момент развернувшись, поинтересовался пострел. Подруга же, многознающе прошипела мне на ухо:

— Евся, не позорься. Здесь так принято.

— А, будет, — однако, заявила я, заинтересовав оным уже и собственных спутников. — Смотри за ними хорошо. А то я приду и спрошу потом.

— У кого? — нисколько не смутясь, уточнил у меня Стриж.

— У них, — и, подхватив с камней сумку с Тишком, первой направилась в обозначенном мальчишкой направлении…

Изнутри каменное двухэтажное здание ничего общего со своими засыпными «коллегами» из Букоши тоже не имело. Пол из добротных дубовых досок блестел чистотой и, по-моему… воском. Точно. А широкая стойка вмиг поразила не только меня, но и мою, авторитетную подругу разноцветной зеркальной мозаикой. Впрочем, зеркала здесь были повсюду и в них множились сейчас расставленные с небывалой даже для дома Ольбега роскошью свечи. Мы так и стояли на пару с Любоней, разинув рты, пока мужчины, договаривались о ночлеге. А потом, забыв их закрыть, медленно поднялись по широченной, тоже дубовой лестнице на верхний этаж. Ох, не было б мне стыдно, я бы ладони не отрывала от этих гладких, полированных душистым маслом перил. Так и ходила бы, поднимаясь и спускаясь… Поднимаясь и…

— Евсения… У тебя еще будет время, — Стах с улыбкой стоящий у лестницы, мотнул головой в ярко освещенный коридор. — Наши комнаты рядом. Вы с Любоней утраивайтесь пока. Примите ванну, а часа через два поужинаем на балконе. Я видел там столы.

— Что принять?.. Через… и где?.. Стах!

— Ты чего? — вернулся к ступеням мужчина, и, запустив пальцы в кармашек жилета, вложил мне в ладонь… — Это часы. Правда, они мужские. Надо будет женские купить. Время определять умеешь?.. Ну, и замечательно. Я за вами зайду… Евсения… Любимая…

— Да-а.