Евсения

Подросток шел по пустой в это время улице, подсвеченной лишь фонарем над нужным нам крыльцом, как по собственному лошадиному загону — уверенно и с достоинством. Лишь корзинкой в руке помахивал в такт своим гулким шагам. Что еще раз навело меня на мысль о «непростой» жизни шустрого конюха. И, уже дойдя до самого угла, на долечку тормознул — бросил взгляд прямо в моем направлении. А потом удовлетворенно расплылся. Я в ответ, хоть и была незримой, тоже позволила себе усмешку, даже где-то, уважительную. Ведь не видит, но, ясно, что, чует. А потом, прижалась спиной к холодным камням и замерла, рассчитывая со своего угла лишь на «звук», без всякой «картинки». Но, сначала услышала стук по обитой металлом двери, спокойный, но, жутко настойчивый. А через несколько томительных мгновений нам со Стрижом, наконец, воздалось и сначала, щелкнула задвижка маленького смотрового окна. А лишь потом:

— Стриж, хобий хвостяра! Чего явился, да еще в такую темень? Батю то твоего мы сегодня не угостеприимили? — насмешливым, но, вполне дружелюбным басом поинтересовались оттуда. Однако ответной радости я что-то не расслышала:

— Ну и благодарствую хоть на том, — тихо огрызнулся мальчишка. — У меня поручение с посылкой для вашего сегодняшнего… дневного «гостя».

— Ух ты! А, ну, постой… — долгожданно лязгнул теперь и дверной засов, после чего я впервые за вечер глубоко выдохнула. Однако особо радоваться пока… — Чего там? — в отброшенном квадрате света отчетливо сейчас проглядывались две неравнозначные тени — маленькая, с поклажей на выставленных вперед руках и грузная, склоненная над ней.

— Да так, — пренебрежительно хмыкнул Стриж. — Колбаска, хлеба каравай, сыр и зелень. При мне собирали.

— А кто собирал? — а вот теперь в голосе городского стража просквозила не совсем добрая интонация.

— А-а, постоялица наша. Рыдала и собирала. Сказала, что утром сама к вам придет, а сейчас по такой ночи на другой конец незнакомого города забоялась переться.

— Сама?

— Угу… Как проснется и к вам, а пока… только это и… еще… — начал он, но продолжить, будто, передумал. — В общем, я свой сребень честно заработал. Прощевайте, господин Шек.

— А ну, постой! — зацепило вмиг мужика. — Чего-то ты не договариваешь. Юлишь чего-то. Может, в корзинке той кроме харчей…

— А сами проверяйте. Я все передал. Но… если пообещаете в другой раз батю моего в лопухах «не заметить», могу и от себя кое-что добавить.

— Хе-ех, а то мы сами ее до дна не вытрясем? — замялся в ответ страж, правда, ненадолго. — Ладно. Сговорились, но лишь на один раз. Говори, чего там еще упрятано?

— Да, может, то и не важно?.. Записочка там. И сложенная уж больно старательно.

— Записочка?

— Угу. И еще… Так, а батя то мой ведь часто, того… усугубляется?

— Стриж! Ты меня не гневи!

— Ну, как знаете.

— Ладно… хобий сын. Считай, еще на раз выторговал своему отцу свободу и целые ребра. Теперь говори, все, что знаешь. Да не юли больше.

— Все дело в том, что, я и ее тоже честно предупредил про вашу, господин Шек, «особую любовь» к трубке. Вот она и… В общем, табак там. Да не дешевка какая-нибудь с местного огорода, а настоящий — эльфийский. Дорогущий.

— Да ты что?!

— Угу. Вот она его и пересыпала из лакированной коробки в обычную холстину. А на самое дно записку зарыла… Ну, теперь у меня точно — всё. Прощевайте, — спрыгнул Стриж с боковины крыльца и под звук хлопнувшей двери, минул мой «наблюдательный пункт» на углу…

У него «всё». А вот у нас — второй «ожидательный» этап. И сильно надеюсь, что найдется эта записочка там, где надо, быстрее, чем я сама ее до этого писала. Хотя, «сама» — только вначале, а потом — уже старались все трое:

— Евся! — просияла вернувшаяся вместе с бесом Любоня и кинула на стол большую книгу в коричневой обложке. — Смотри!

— Спасибо, конечно, — недоуменно уставилась я на тесненные буквы по центру, а потом не выдержала. — Ну и к чему она сейчас то? «История Алмазной войны. Уроки потомкам».

— Ай, да ты не понимаешь, как нам на самом деле… свезло, — скривилась в ответ подружка и выдернула у меня из рук толмут. — Я тут угол загнула, где надо. Смотри еще раз! — вдоль всей страницы, красочно высились два, воткнутых в траву меча, прорисованные настолько тщательно, что видны были даже мелкие трещины на их длинных, кое-где обляпанных мхом каменных лезвиях. А внизу — мелкий текст:

— Памятник, воздвигнутый в юго-восточных окрестностях Медянска, на историческом холме, где в 2304 году был подписан межрасовый «Вечный закон»… Ну, вы даете.

— А то! — радостно хлопнулась Любоня напротив меня и водрузила на стол еще и корзину. — Мы купили все, что надо. Трубку и табак нашли в специальном магазине. А ты так и крапаешь свое любовное послание?

— Ага. И я совсем не знаю, что в нем писать.

— А ну, дай… Ну-ну… Ты бы еще написала, вместо «Поешь обязательно», «Покушай хорошо, перед сном вымой уши и взбей подушку».

— Евся, и не вздумай по имени к нему обращаться. Мало ли.

— Да, знаю я, — окрысилась я на обоих своих «консультантов». — Но, ведь, записка — не главное. А так, лишь манок.