Эвви Дрейк все начинает сначала

– Какие такие свадебные подарки он хотел найти в «Л.Л. Бин»?

– Спальные мешки, – не растерялась она, – фляги, рюкзаки и прочее. Он тогда только что вернулся в Мэн и хотел, чтобы мы чаще бывали на природе. Но это не сбылось. Вместо этого он поругался на качество тентовых палаток[117] и всего остального.

Примерно после часа езды на юг они миновали рекламный щит, на котором значилось: «Тату Виктори, 4 мили, следующий съезд, премиумные чернила».

– Эй, тебе не нужна татуировка от именитого мастера? – поинтересовалась она. – Мы могли бы остановиться.

– У меня есть татуировка, – ответил Дин.

Она повернулась к нему:

– Неужели?

– Да.

– А зачем ты ее сделал?

– Я сделал ее, когда подписал свой первый контракт. Я тогда напился по поводу окончания колледжа. Это случилось на школьной вечеринке.

– Где же она? Я имею в виду, если только это не…

Все еще держась за руль, Дин одной рукой ухватился за правый край своего свитера и резко дернул его вверх, открывая большую часть правого бока. Его глаза все еще были устремлены на дорогу, поэтому он не видел, как Эвви открыла рот, а затем закрыла его, осматривая его бок, его кожу на животе, которая пульсировала в такт смеху Дина.

Что-то в ее коленях дрогнуло и запульсировало. Понимание пришло с кристальной ясностью и не заставило себя ждать.

«О, верно, – подумала она. – Это похоть».

Черными чернилами были написаны простые слова: «В день, когда ты уйдешь, ты начнешь умирать». Она открыла рот, но вместо слов с губ сорвалось нечто нечленораздельное. Позже они не раз будут вспоминать эту минуту.

Дин рассмеялся и натянул свитер обратно, почти извиняясь за то, как она отреагировала на фразу.

– Я увлекался долголетием. Я не ожидал от себя, что буду ставить рекорды или разбогатею. Я просто хотел играть долго.

«Как примитивно», – подумала она, понимая, что это не может быть лучшей реакцией на увиденное. Но момент затягивался и скрыть разочарование уже не получалось.

– Не драматизируй, – усмхнулся он. – Иначе я не покажу тебе ту, что у меня на заднице. Там написано: «Я ненавижу лобстеров».

– Я не драматизирую! – запротестовала Эвви. – Я просто слушаю эту историю!

– Эй, – он кивнул в неопределенном направлении, – не могла бы ты достать адрес из кармана и вбить его в телефон, чтобы мы могли узнать, где искать, когда подъедем ближе?

– Ты… хочешь, чтобы я достала адрес из твоего кармана?

Последовала пауза, а затем он нахмурился:

– Эй. Это так непристойно! Карман в козырьке вон там, – показал он кивком головы. – Карман там.

– Я сначала не поняла! – рассмеялась она и взяла козырек, к которому действительно был прикреплен карман. В этом кармане она нашла адрес в Сомервилле, который и набрала в своем телефоне.

– Это ты снимаешь рубашку, – пробормотала она, пролистывая видеорегистратора. Наконец GPS определил их местонахождение и выдал прогноз, что у них есть около часа и пятнадцати минут.

– Мы что-нибудь знаем об этом парне, к которому едем? – спросила она. – Мы знаем, что он не собирается убить нас и содрать с нас шкуру?

– Мой друг Кори, с которым я играл в Корнелле[118], работает с ним на фабрике гробов.

– На фабрике гробов?

– Это не метафора, Эвелет, это действительно фабрика гробов. Место, где изготавливают гробы. Вроде бы Кори занимается ручками и декоративными накладками, а этот парень, Билл, выполняет внутреннюю обивку, то есть устанавливает «постель». А у его отца, то есть отца Билла, имелся автомат для игры в пинбол, который мы собираемся забрать. На нем еще нарисованы гоночные машины, ты узнаешь.

– Да, ты рассказывал.

– Надеюсь, у него есть гудок и сирена. Ты не сможешь не признать, что это чертовски здорово!

– А зачем автомату для пинбола сирена? – удивилась она.

– Возможно и незачем, но разве это не здорово? Это не даст тебе уснуть всю ночь, – проговорил он. – Мне просто нравится, как это звучит.

– Если ты так хочешь услышать сирену, я могу позвонить в полицию и попросить их задержать тебя.

– О, это серьезный разговор, Миннесота.

– Слушай, – возможно, я еще недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы быть твоим штурманом, – парировала она. Я не знаю, сколько времени ты провел в Бостоне. Кажется, эти улицы специально проложены так, чтобы никто не мог выяснить, куда они ведут!

– Похоже, случай все же на нашей стороне, – спустя какое-то время продолжила она, не сводя глаз с телефона. Грузовик тащился по запутанным, забитым машинами и часто односторонним улицам Сомервилля. Они нашли высокий синевато-серый дом, и Дин припарковался на подъездной дорожке рядом с ним. Они выбрались наружу, и Эвви выгнулась всем телом, обхватив руками колени, чтобы хоть как-то вытянуть спину. Она последовала за Дином на крыльцо, где он позвонил в колокольчик. Дверь открылась, и на пороге появился мужчина с полуседыми волосами и в толстовке с Ю-Масс[119].

– Доброе утро, сэр, я Дин, а это Эвелет.

– О, привет, а я – Билл, заходите.

Билл пожал им обоим руки и отошел в сторону, и они оказались в почти пустой гостиной со сложенными в углу картонными коробками с надписями «Гаражная распродажа 1» и «Гаражная распродажа 2».