Эзопов язык в русской литературе (современный период)

Именно на примере загадки можно явственно усмотреть все своеволие человеческого мышления, в частности языкового, и его нежелание укладываться в определенные рамки и рубрики. И хотя в работе мы предпринимаем попытки некоторой формализации загадок, однако уже здесь хотим оговорить, что вполне отдаем себе отчет в несовершенстве этих попыток. Чисто формальный подход резко огрубляет истинное положение вещей, и в лучшем случае проходит для того или иного узкого класса загадок; попытки же более или менее адекватно описать семантику достаточно широкого класса загадок сразу становятся неформальными. По видимости простой объект оказывается при ближайшем рассмотрении весьма сложно устроенным и с трудом поддается не только углубленному изучению, но даже и простой классификации140.

И в другом месте:

…«поэлементное» отгадывание является достаточно грубой моделью реального процесса отгадывания загадки человеком. Отгадывающий обычно идет от целого, от общей системы семантических связей текста загадки. Но моделирование такого глобального процесса не представляется возможным, ибо многообразие возможных связей необозримо и неформализуемо141.

Бесконечное разнообразие контекстуальных отношений, о котором говорит исследователь, характерно как для загадки, так и для политического намека. В бытовой речи еще могут встречаться относительно несложные усеченные формы политического ЭЯ (своего рода намек на намек), простейшим примером которых будут различные клички, прозвища, заключающие в себе намек на оценку деятельности лиц, находящихся у власти, при условии, что открытые формы критики опасны.

Таковы были распространенные клички Сталина, укоренившиеся в разговорной речи советских людей в период его правления:

хозяин – оттенок страха и уважения;

вождь и учитель – иронические, пародирующие пропагандистские формулы;

корифей

– имели распространение среди интеллигенции;

отец родной;

батька усатый (также: усатый, усы

, таракан, ср. VI.2) – ирония по отношению к патерналистскому характеру сталинского правления;

чистильщик (отсюда синекдоха: гуталин) – шовинистически презрительное как к нерусскому, представителю «низшей» нации142

.

3.1. Другое дело – бытование ЭЯ в художественном тексте, когда эзоповское высказывание оказывается в пересечении еще большего количества контекстов, чем в бытовой ситуации. В этом случае эзоповское высказывание обнаруживает наличие двух валентностей, одна из которых обеспечивает его функционирование в социально-идеологической системе, другая – в литературно-эстетической.

Амбивалентность – непременная черта ЭЯ художественных текстов.

3.1.1. Формы проявления этой амбивалентности разнообразны и изменчивы. Например, в различных социально-исторических обстоятельствах одно и то же произведение то обнаруживает черты эзоповского метастиля, то нет. Не следует забывать о том, что выполняющий эзоповскую функцию отрезок текста всегда имеет еще и не-эзоповскую, просто стилистическую, роль.

Покажем это на примерах. Первый пример – стихотворение А. А. Ржевского «Сонет или мадригал Либере Саке, актрице италианского вольного театра». Стихотворение впервые появилось во втором номере журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» за 1759 год.