Фабрика мертвецов

— Высокоблагородие! — сквозь зубы прошипел Митя, и кинулся к окну. Здешнее окошко было хоть и мало, но на высоте людского роста, не пришлось никуда карабкаться. Под ним открывался вид на подворье и деревенскую улицу за воротами. Митя сразу понял, почему в доме никого не осталось, кроме той бабы. Бабайковские домочадцы были все на дворе — пара мужиков настороженно топталась рядом с взобравшимся на крышу колодца хозяином, еще двое удерживали колодезный журавль. Тянущаяся от него цепь была наброшена на шею Ингвара. Ему развязали ноги, но оставили спутанные за спиной руки, и теперь он замер на стене бабайковского подворья, отчаянно стараясь сохранить равновесие и не рухнуть на торчащие прямо меж ног ржавые пики на ее гребне. По другую сторону стены, у самых ворот, опустив увенчанные ковшами ручищи, замерли два паро-бота. В седле одного из них Митя отчетливо различил Свенельд Карловича, вторым наверняка был герр Лемке. Способные в один миг сковырнуть ворота, паро-боты не двигались, застыв беспомощными железными куклами. И из-за кого? Из-за Ингвара!

«Ну и повесили бы его, не велика потеря! — зло подумал Митя. — И отец, конечно, туда же: о немчике заботится, вместо того чтоб сына родного спасать!»

Солнце сверкнуло на стальных боках паро-коня, отец выехал едва не к самым воротам. За ним тронулись два обычных, не паровых коня. Приникший к окошку Митя узнал гнедого урядника — и тут же облегченно вздохнул: рядом ехал исправник Зиновий Федорович! Успел! Вернулся! Теперь если урядник и впрямь служит за деньги Бабайко, сделать он ничего не сможет. В присутствии начальства стражники его не послушают.

— Господин Бабайко! — складывая руки рупором, прокричал отец. — Вы ведете себя неразумно. Мы уже всё знаем…

«А вчера на это самое „всё“ меня трусом назвал!» — злорадно подумал Митя.

— Ваше сопротивление не имеет смысла, только увеличивает грядущее наказание…

— На виселицу пойдешь, р-ракалия! — грозя закрытым воротам плетью, рыкнул Гнат Гнатыч. — А прикидывался-то как, прикидывался…

«Сам-то ты не лучше!» — иронично хмыкнул Митя.

— Немедленно отпустите детей…

«Я не ребенок!»

— …и сдавайтесь, я обещаю вам справедливый и беспристрастный суд!

— Каторгу, стал-быть! — немедленно откликнулся урядник.

— Шиш тебе, благородие! — со двора во всю глотку проорал Бабайко. — Я из Питера от верного человека письмишко получил: ничего-то ты мне сделать не можешь! Только рады будут все в том Питере, коли ты сдохнешь! И байстрюк твой разом с тобой — вот уж гаденыш, не приведи Предки!

Только узость окошка… ну и четверка мужиков, Бабайкиных родичей, рядом с ним, удержали Митю от прыжка во двор. Как смеет этот лавочник… Да он законный сын княжны Белозерской! И уж кто бы говорил про гадов!

— Ты говори, да не заговаривайся! — заорал Гнат Гнатыч, размашисто выхватывая саблю…

Митя дернулся, понимая, что ничего, ничегошеньки уже изменить не может!

Лезвие сабли остро сверкнуло на солнце… нацеливаясь отцу в бок.

Отец яростно рванул рукоять, автоматон дернулся в сторону, уходя из-под удара…

А удар взял, да и обрушился на отца совсем с другой стороны! Лезвие хищно метнулось к затылку…

— Пане исправнику, а що це вы робыте? — принимая чужую саблю на клинок, изумленно выдохнул Гнат Гнатыч.

Они так и замерли на миг, скрестив сабли у отца за спиной: прикрывший его Гнат Гнатыч… и исправник, пытавшийся зарубить отца со спины.

— Невже його высокоблаародь порубать хочете? — неверяще выдохнул Гнат Гнатыч.

— Ты болван, Гнат! — проорал в ответ исправник, выворачивая собственную саблю из-под чужого клинка. — Никакое он не «высоко»! Слышал, что уважаемый человек говорит?

— Навколо цього «уважаемого» мертвяки, як куры по селу, бродят! — рявкнул в ответ Гнат Гнатыч, снова отбивая саблю противника. — За такое, ежели по справедливости, самого… в мертвяки определить треба!

— Стража! Взять его! Это самозванец! А Гнат — сообщник! — провизжал исправник, заставляя коня прыгнуть вперед — на отца.

Стражницкий десяток замешкался: недавно того же самого человека уж обвиняли в самозванстве, и ничем хорошим это не кончилось. А ведь тогда их собственный, хорошо знакомый урядник у него в сообщниках не числился!

События сыпанули горохом из прохудившегося мешка.

Глава 42 Битва живых против мертвых

Конь исправника гибким, прямо кошачьим прыжком, оказался рядом с отцом, и предатель выбросил саблю в глубоком выпаде… Клинок, что должен был по рукоять уйти в живую плоть, ударился о металл и с треском сломался. Отцовский автоматон взвился на дыбы… и принялся стремительно меняться, щелкая стальными суставами! Голова его распалась надвое, раскладываясь в щит перед наездником, задние ноги укоротились, ловя равновесие для всей вставшей на дыбы конструкции, зато передние удлинились… выметнув прямиком из копыт две сабли.

«Так я и знал, что отец мне взял спортивный, а себе — боевой!» — успел подумать Митя.

— Дзанг! — клинок автоматона с тяжелым свистом махнул прямо над головой исправника.