Фабрика мертвецов

— Потому что стоит тебе высунуть нос хоть в одну светскую гостиную — и сцена, которой я был свидетелем только что, повторится. Не имея возможности добраться до твоего отца, ревнители государевой чести отыграются на тебе.

Митя медленно опустился обратно в кресло. Понимание приходило — четкое и безжалостное осознание того, что все его отчаянные метания по Петербургу с самого начала были обречены на провал.

— Впрочем, если уж ты так страстно хочешь остаться… — в голосе князя зазвучали опасные нотки, но Митя все же вскинул голову в отчаянной надежде… и встретился с насмешливым взглядом дядюшки. — Ты знаешь, что надо делать, чтобы стать выше их всех. Чтоб даже великие князья лишь скрипели зубами от злости, но сказать ничего не осмеливались. Столь любимый тобой свет и двор — все станет тебе доступно. Хочешь? Поедем, сделаем все прямо сейчас — есть вполне подходящий… предмет. На Петроградской стороне выловили.

— Я знаю, — мрачно буркнул Митя. — Видел. А… там всего один мертвяк был?

— Поверь мне, одного вполне достаточно, — насмешливо приподнял брови дядя.

— На пятерых полицейских одного мертвяка тоже оказалось достаточно. Кажется, один из них ранен.

— Малокровные… — зло ругнулся дядя. — А может, и вовсе бескровные, сейчас их в полиции все больше. А кровных потомков Мораны, готовых исполнить свой долг, все меньше. Говорят, не comme il faut Кровной Знати превращаться в жандармское рыло.

Митя кивнул: конечно же не comme il faut! Какой даже не Кровный, а просто дворянин, согласится…

— Ну или прикрывают цветистыми словесами свое малокровие, — презрительно закончил дядя. И почти шепотом добавил: — Сила Крови истощается.

— Да, все говорят, — согласился Митя.

— Кто говорит? Где? — стремительно обернулся дядя и глаза его так блеснули, что стало понятно: болтунам не позавидуешь. — Здесь, в Яхт-клубе?

«Донести на Николаева? — подумал Митя. — Фу! Мелко».

— Каждый извозчик говорит. Во всяком случае, тот, что меня вез.

А что — правда ведь.

Дядя стиснул пальцы в кулак:

— И после такого ты по-прежнему отказываешься? Поехали, Митя… Да и для второго… скажем так, шага… найдем кого подходящего. В тюрьме хотя бы… Мне не откажут, — теперь тон князя Белозерского стал откровенно искушающим.

— Нет! — хрипло выдохнул Митя и по-простецки, ладонью, отер текущий по лбу ледяной пот. Его оказалось так много, словно он водой из графина в лицо плеснул. — Нет, я… не хочу…

— Твоя судьба, мой мальчик… — мягко начал дядя.

— Моя судьба! — отрезал Митя.

— Хотелось бы мне знать: принципиальность это… или слабость. — откидываясь на спинку кресла, хмуро процедил дядя.

— Полагаете, я — трушу? — звенящим от обиды голосом спросил Митя, но удостоился в ответ лишь равнодушного взгляда — дядя смотрел на него так… как только что на свитских великих князей, и это было… отвратительно.

— Тебе решать… Хотя жаль. Бабушка была бы довольна.

Митю затрясло. Он знал, что дядя говорит вовсе не о той бабушке, с которой он еще утром пил чай в особняке Белозерских.

— В таком случае, собирайся. Отец тебя ждет, — и дядя поднялся.

Мите не осталось ничего другого как вскочить.

[1] Дурной тон (фр.)

[2] Выскочка (фр).

Глава 4. Прощай столица, навсегда

Стараясь идти ровно и не пошатываться, Митя следовал за лакеем к выходу. В душе у него все онемело настолько, что он даже не боялся снова наткнуться на великих князей или на кого из свитских, волею дяди изгнанных из Яхт-клуба.

— Пст… пст… — свистящий звук заставил его оглянуться.

Ротмистр Николаев выглядывал из-за двери робко, точно мальчишка, отправленный в комнату «подумать над своим поведением».

— Димитрий! — Ротмистр огляделся по сторонам и поманил Митю за собой. Не сдержав любопытства, тот подошел. — А вот его светлость… господин генерал… — еще раз оглядевшись, свистящим шепотом спросил Николаев, — он из клуба-то только свитских выгнал? Про меня ведь не говорил?

— Мне кажется, он вас даже не заметил, господин ротмистр, — с усталым безразличием ответил Митя.

— Именно так-с! — тут же повеселел ротмистр. — Главное, в ближайшие недели ему на глаза не попасться, а там, верно знаю, его из Государственного Совета в отставку попросят.

Митя вымученно улыбнулся. Отставка, о которой сам дядя еще только догадывался, была уже доподлинно известна ротмистру. Вот что значит светский человек.

— Не иначе как к армии уедет, тут-то я снова и появлюсь. Мне без Яхт-клуба никак нельзя, я ж не Кровный, чтоб на меня милости государевы сами собой сыпались, — доверительно сообщил ротмистр.

Отставка, ссылка в отдаленную губернию, возвращение к армии… И впрямь сыплются… милости.

— Тогда, наверное, и свитские смогут вернуться, — вымученно улыбнулся Митя.

— Э-э, нет! Кто ж князя Белозерского ослушаться осмелится? С его-то… Кровной Родней.

— Так Сила Крови же выдохлась! — не удержавшись, напомнил Митя.