Фабрика мертвецов

Да что такое? Митя шагнул за ней… и мир поплыл. Резко запахло разрытой землей, тленом и еще чем-то острым: то ли свежей кровью… то ли сушеной травой. Отчаянно закружилась голова, появилось совершенно четкое ощущение, что степь вокруг него поворачивается: то, что было впереди, переместилось за спину, воздух уплотнился, связывая руки и ноги ледяными жгутами, грубо и безжалостно выворачивая тело.

Митя отчетливо понял, что сейчас его развернет и… погонит обратно, и брести ему по ночной степи, пока не рассветет. Окажется Предки знают где, в окончательно изуродованном сюртуке, в компании сомнительной крестьянки… и без малейшего объяснения для отца, куда его носило и где автоматон. Ну уж нет! Митя закрыл глаза, с силой потянул носом и… рванулся вперед. Облепивший его плотный воздух был омерзительно-студенистым, как щупальца медузы, и таким же жгучим. Митя протяжно застонал, рванулся еще разок… Удерживающие его щупальца стали удлиняться, растягиваться и лопнули, соскользнув с рук и плеч и заставив Митю рухнуть на колени. Он стремительно вскочил, оглянулся на все так же барахтающуюся девчонку, в глазах ее стояла паника. Подумал немного: а нужна ли она еще? Без местной не обойтись… да и девчонкины секреты его все еще интересовали. Протянул руку и выдернул ее из вязкого воздуха. Для разнообразия даже не за косу.

— Я же говорила! — с трудом удержавшись на ногах, прошипела Даринка. — Казала! Якщо за мертвячкой не пидемо — не пройдемо! А… а как… як ты нас протащил?

— Давай меняться: ты мне свои секреты, я тебе — свои, — усмехнулся Митя.

— Нам… поспишаты треба, — пробормотала девчонка.

Митя огляделся. Вокруг, вроде бы, ничего не изменилось — все та же погруженная во мрак земля, только колея под ногами, кажется, стала глубже и уходила куда-то вниз. Фонарь сторожа исчез, зато впереди, как из-под земли, мерцал слабый свет и слышалось мягкое равномерное буханье.

— Ну и куда нам? — поинтересовался он.

— Откуда… Звидки я знаю! Я тут николы не була! — истерично откликнулась девчонка.

Митя посмотрел на нее осуждающе: светские дамы с их тонкой душевной организацией имеют на истерики право, но истерика у крестьянки, это, государи мои, как говорят англы an absolute casserole of nonsense[1]. Она бы еще в обморок упала!

Он фыркнул и зашагал по уходящей под уклон колее в сторону свечения и буханья. Первое становилось все ярче, а второе — громче. К нему добавились металлический стук, позвякивание, шум… Так что нарастающий еще и сзади стук и рокот Митя едва не проворонил. Смутный ореол света дотянулся из-за спины — даже не оглядываясь, Митя сгреб девчонку в охапку и прыгнул в сторону. Покатился по невидимому в темноте склону… и с размаху врезался в очередной куст — весь из сплошных колючек!

Мимо вереницей прокатили паро-телеги. Фонари под крытыми парусиной кузовами болтались из стороны в сторону, облизывая светом пустую колею. Залегший в кустах Митя считал катящие мимо колеса.

«Одна пара… две… четыре… Пять паро-телег! Ого! У Штольцев всего одна была… Хотя это тоже не повод считать их непричастными…»

Их убежище снова погрузилось во мрак, подсвеченный только исходящим снизу мерцанием. Митя огляделся, хмыкнул и, запечатав лежащей рядом девчонке рот ладонью, сорвал завязанную на ее талии юбку из двух полотнищ. Наскоро обмотал ими руки и принялся раздвигать колючий куст.

— Мог бы и свий сюртук взять, а не з дивчины останню плахту снимать! — зло прошипела Даринка.

Сюртук как у герцога Мекленбургского, почти под сотню рублей? Митя зло фыркнул, надавил на торчащие во все стороны колючие ветки, одна с треском сломалась, и он замер испуганно — вдруг услышат? Наконец раздвинул «окошко» для обзора и замер, глядя вниз в абсолютном ошеломлении.

Куст рос над краем хоть и неглубокого, зато обширного котлована. Видно все было совершенно отчетливо: тускло светились печи, мерцало расплавленное стекло, выстреливали оранжевыми языками пламени разложенные тут и там костры. У края котлована выстроились в ряд паро-телеги с открытыми кузовами — почему-то только четыре, хотя по промелькнувшим мимо колесам Митя точно насчитал пять. К ним, волоча какие-то ящики, тянулась вереница грузчиков. Котлован был забит людьми: работники то появлялись, то снова пропадали под небрежно натянутыми навесами на плохо обструганных деревянных столбах. Возились у печей, и возле ритмично бухающих прессов, и мерно вжикающих туда-сюда механических пил и… Бог весть чего еще! Посреди этой толпы он увидел Юхима — сторож неторопливо шел вперед, а старая мертвячка неотвязно ковыляла следом.

Крутился деревянный столб, разминая мерно чавкающую глину. Толкающий поворотный рычаг мужик в длинной белой рубахе вдруг споткнулся, и… у него отвалилась нога. Полусгнившая конечность в ошметках ветхого лаптя сама собой дергалась на земле, а мужик с тупым упорством судорожно топал уцелевшей ногой, пытаясь заставить ворот двигаться.