Фабрика поломанных игрушек

— Пойду начальству доложу, — подытожил он с грустью и вышел из кабинета.

Выслушав подчинённого, Червонцев недовольно засопел, тоже задумался. Было видно, что с пропажей графского титула ему стало немного спокойней, предложил:

— Может, её к врачу? Положить в наш госпиталь. Пусть доктора сначала разберутся — может, у неё крыша поехала? Подлечат и… — умолк, задумался.

— Виктор Иванович, — встрял Щербаков, — так, может, и криминала никакого нет? Поехала девушка за границу на отдых. Упала там головой, потеряла паспорт, пролежала без сознания в коме, а все ужастики про похищение ей приснились. Создадим материал и откажем в возбуждении уголовного дела, скинем в архив.

Червонцев недовольно нахмурил брови:

— Не… как-то некрасиво получается. Генерал сказал, что похитили — значит, дело возбуждать и расследовать! — Неожиданно накинулся на подчинённого: — А ты что, должность новую получил, звание на днях присвоят, а голова так и не варит? Привык бумажки развозить! Скоро уж двадцать лет, как в ментовке служишь, а всё не знаешь! Ориентировку дай, свяжись с розыскным подразделением. Где девушки пропадали? Сфотографируй её, разошли фото по районам, повози по городу, успокой — может, свой дом узнает — там родители живут. Сведения по крохам собирай — тогда что и прояснится! Давай иди, не мешай работать!

— Так генерал же не знал, что она никто! — попытался возразить Щербаков.

Червонцев выпучил глаза:

— Что значит никто? Она же наша, русская девочка — на твоём языке говорит! Может, он и не знал, — согласился начальник, — но ты-то знаешь теперь, что она в беде, а генералы своих приказов не отменяют. Даже если сообщим, что она от нас сбежала, окажемся виноваты!

Когда Вениамин уже выходил, шеф совсем успокоился и снова позвал его:

— Слушай, Веня, а может, она вообще не из Питера? Ты позадавай ей наводящие вопросы. Вот если вспомнит что про Москву — купим билет, и адью… Заявление следом пошлём, даже дело можем возбудить! Пусть в министерстве разбираются — сами привезли!

— Да я уже намекал ей…

— Ещё раз намекни, да поконкретней!

— Есть ещё раз, — озадачился Щербаков. Звание он почти получил, а с девушкой предстояла морока. Графиней здесь и не пахло. И как только вернулся, с порога спросил: — А почему ты решила, что жила в Ленинграде? Может, в Москве? Вон там какая река большая, мосты такие же, мавзолей есть Ленина и Кремль, где сейчас президент заседает!.. Помнишь?

— Нее… — покрутила Мария головой, улыбнулась. — Я Москву совсем не помню, никогда не бывала. Помню Ленинград, белые ночи, корабли на реке. Как бегали с девчонками смотреть разводные мосты. Я с подружками часто у Апраксина двора встречалась. Поэтому и фамилию взяла такую.

Провокация не удалась, и Вениамин с трудом изобразил на лице радость.

— Да, это уже зацепка! — Обречённо добавил: — Тогда сейчас поедем оформляться в гостиницу и заодно погуляем по городу. Может, чего ещё припомнишь…

— А можно я в гостинице сегодня останусь, — жалобно попросила девушка, — устала очень. А завтра начнём…

— Хорошо, — согласился Вениамин. Он тоже был рад такому предложению — надо было многое обдумать.

Глава 8 Выяснение отношений

Ту первую девочку Шувалов помнил очень хорошо. Её звали Ира, двенадцать лет, худенькая, точно тростиночка, длинные светлые волосики, продолговатое личико с узким курносым носиком и тонкими губками.

Под джинсовой курточкой — школьный передник и коричневое платьице, из-под которого тянулись щупленькие ножки в белых колготках, точно неказистые веточки берёзки. На шее — серый шарфик.

Павел ещё тогда подумал — какая светленькая, точно птичка. А душа чёрная — нельзя так оставлять. Надо срочно принимать меры — выяснять отношения. А то запустили девчонку. Нет в ней уважения к старшим и даже к нему — служителю закона, к его милицейской форме.

Девочка сразу перестала улыбаться, как только Павел задержал её перед эскалатором. Стоило схватить за руку — издевательская наглая ухмылка сошла с её лица. Голова понуро склонилась, девочка начала плаксиво сопеть, поджимая губы, — точно готовилась хныкать не произнося ни слова.

В пикете милиции Ира тоже молчала. Расспросы не подействовали, и тогда он стал делать вид, что выписывает штраф на большую сумму. Только услышав об этом, девочка вскинула голову, с ужасом посмотрев на Павла, начала говорить. Её глаза расширились, заблестели, в уголках стали копиться слёзки и выкатились на реснички. Но не упали, а так и остались дрожать росинками на нижних веках.