Фабрика поломанных игрушек

Это был кабинет. За дубовым письменным столом сидел крупный мужчина с огромной львиной гривой седых волос на голове, которые, спускаясь, переплетались с чёрной бородой и чуть серебрящимися усами. Из-под мохнатых бровей сверкали жгучие глаза. Увидев гостей, цыган грузно поднялся из-за стола и пошёл навстречу. Стоило мужчине улыбнуться — во рту вспыхнуло множество золотых зубов, заиграли зайчики. Его красная атласная рубаха спадала фалдами, доходя почти до бёдер. Шаровары заправлены в хромовые блестящие сапоги. Этот большой человек удивительно мягко подошёл к дочери и обнял её, поцеловал в лоб. А затем, отстраняясь, протянул руку гостю:

— Штефан Андреич!

Вениамин пожал крупную мясистую ладонь цыгана:

— Щербаков Вениамин.

Цыган оказался на голову выше и вдвое шире в плечах, наклонился к дочери, хитро подмигнул:

— А я уж заждался, когда ты мне приведёшь своего избранника, вижу, хороший выбор! Настоящий мужчина.

Рада сделала недовольное лицо:

— Папа, ну я же тебе говорила!

Неожиданно цыган обхватил Щербакова своими огромными ладонями за плечи:

— Вениамин Александрович, ты у нас в районе человек уважаемый! Скажи, драго, любишь Раду?

Щербаков опешил от такого прямого вопроса, да ещё и по имени-отчеству назвали, хотя он не представлялся, почему — уважаемый? Что он сделал такого? В душе появились настороженность и смятение. Никто никогда не влезал так откровенно в его личную жизнь. Хотелось сказать что-то нейтральное или уйти от ответа. Но чувствовал, как взгляд цыгана пронизывает насквозь всё его тело, сковывает мысли, требует немедленного решения. Затягивать было нельзя, тихо сказал:

— Люблю.

Снова золотом засверкала улыбка великана:

— Ну тогда и женись!

От такого неожиданного предложения Вениамин отрезвел. Лгать он был не в силах. Чувствовал, как железные ладони продолжают сжимать его плечи. Комок застрял в горле, он силился его выдохнуть. Хотел откашляться, но это казалось неприличным. Наконец собрался с мыслями. Голос ему изменил, задрожал, стал почти писклявым:

— Не могу. Я ведь официально женат, — наконец всё же прокашлялся и продолжил уже спокойно: — Правда, мы уже несколько лет не живём вместе, она на севере со своим бригадиром…

Глаза Рады сверкнули весельем, она прикрыла рот ладошкой.

Цыган отпустил Щербакова, положил свою тяжёлую ладонь ему на плечо:

— А нам и не требуется государство, мы сами себе хозяева. Слово мужчины — закон. Поверим слову твоему, и честь по чести жить будете! Ну что? Вижу — ты согласен!

Он повернулся к дочке:

— Рада, приглашай на субботу гостей, свадьба будет!

Щербаков онемел. Не то чтобы он отказывался, но не ожидал, что так всё быстро случится. Он повернулся к Раде, чтобы сказать — ещё не зная что. Но в этот момент цыган отпустил его плечо, послышался звон браслетов с бубенцами, руки девушки обняли его за шею, а губы почувствовали влажный упругий поцелуй.

— Но, но, но… — зазвучал голос цыгана. — Это ещё рано. Свадьба сначала.

Рада, точно провинившаяся школьница, с восторженной радостью посмотрела на отца, покраснела и встала рядом со своим женихом. Легко взяла его за руку и осторожно сжала.

И это тихое пожатие, такое пугливое и полное надежды, совсем подавило волю Щербакова. Он почувствовал, как забилось его сердце, как наполнились лёгкие воздухом, требуя освобождения. И, не слыша себя, он тихо произнёс:

— Я согласен.

Подумал, что Эстя только обрадуется, узнав о разводе. Он ей вышлет своё заявление. Ну а со свидетельством о расторжении брака — как-нибудь потом.

Глава 10 Игрушки с фабрики

Червонцев домой уходить не торопился. Он прошёл в соседний кабинет, где колдовала группа по раскрытию убийств девочек в Невском лесопарке. Сотрудники собирали сведения, продолжали отслеживать информацию о всех пропавших подростках, с ужасом ожидая новых жертв. Выясняли образ жизни погибших, отношения с родителями, излюбленные места провождения времени, маршруты, обстоятельства исчезновения.

Червонцев не мешал подчинённым заниматься анализом данных, не встревал. Все они были взрослые и ответственные, — прежде чем прийти в главк, отработали в отделениях милиции на территории по пять и более лет. У каждого был за плечами немалый опыт раскрытия преступлений. Успели хлебнуть человеческого горя в общении с потерпевшими, ожесточиться в противостоянии преступности. У большинства были семьи и дети разных возрастов, о которых беспокоились, воспитывали в свободное от службы время. Но только Червонцев мог позаботиться об этих доверенных ему бойцах, все они годились ему в сыновья. А поскольку не было у него потомства, то отцовскую заботу делить было не надо, относился к ним как к родным: жалел, помогал чем мог, старался всегда понять. Беспокоился, как наседка о цыплятах.

Сотрудников своих Червонцев в обиду не давал. Если куда в Чечню ехать или Дагестан — ни за что не отпускал. Сомнительные материалы, что поручало начальство, в которых кто-то кому-то денег задолжал, возвращал обратно в канцелярию или в район списывал.