Фабрика романов в Париже

Анна остановилась. Это не ребенок. Это привидение. Как же ей завоевать доверие столь пугливого существа? Она вспомнила Жана и Анриетту Шмалёров. Двум юным французам инвалидное кресло поначалу тоже показалось страшным. Они испуганно цеплялись за мамину юбку, но потом Олаф Шмалёр вместе с детьми проехал на коляске через гостиную, словно они катались не на инвалидном кресле, а на санях. Однако здесь, в Букингемском дворце, Олафа Шмалёра не было.

– Если ты боишься коляски, – сказала она, – я останусь с ней здесь. Что думаешь?

Принц не шелохнулся. Однако и в заросли папоротников и пальмовых ветвей он тоже не бросился.

– Сейчас я достану книгу и тебе почитаю, – продолжила Анна.

Она надеялась, что для Альберта это не прозвучало как угроза. Анна очень медленно, словно желая поймать бабочку, открыла корзину сбоку от инвалидного кресла. Она поправила очки и провела рукой по переплетам из кожи и льна.

– С чего начнем?

Вопрос был адресован не столько Альберту, сколько книгам. Все они были написаны на немецком. Но Анна решила, что сможет рассказать истории на простом английском языке по памяти, листая страницы.

«Фауста» она сразу же положила обратно в корзину, мысленно извинившись перед тайным советником Гёте. История об ученом, продавшем душу дьяволу, была вершиной европейской литературы, но вряд ли бы подошла для робкого принца. Остались «Удивительная история Петера Шлемиля» и сказки. Анна размышляла, беря в руки то одну, то другую книгу. Графиня снова вспомнила то осеннее утро в Париже, когда пыталась увлечь этими книгами Жана и Анриетту Шмалёров. Сказка о Рапунцель детям показалась скучной, и они попросили ее почитать им на немецком романы Александра Дюма. Анна вновь ощутила укол возмущения. Однако на сей раз она читала принцу. Ему бы наверняка понравилась сказка о золотых волосах Рапунцель. Волосы у него были такого же цвета, как и у героини, и это привлекло бы его внимание.

Но тогда десятилетнему мальчику нужно было бы сравнивать себя с девочкой. Вдруг это не придется ему по душе?

Она нерешительно открыла книгу братьев Гримм. От страниц струился запах засушенных цветов и трав, которые Анна вкладывала туда много лет. Для каждой истории она старалась подобрать подходящее растение: незабудка для «Спящей красавицы», одуванчик для «Льва и лягушки», вероника-дубровка для «Рапунцель». Наконец она нашла сказку о заточенной в башне девушке с длинными волосами и вдруг обнаружила, что между страницами лежит не поблекшее растение, а потускневший листок бумаги: эпизод из одного из романов Александра. Наверное, текст попал между страниц в доме Шмалёров.

Она положила на него руку, собираясь смять лист. Дешевая газетная бумага была шершавой на ощупь: она чувствовала под пальцами древесные волокна. Такими же грубыми и неотесанными были и напечатанные на этой бумаге истории.

Но вместо того чтобы сжать руку в кулак, Анна перевернула страницу так, чтобы текст на ней можно было прочитать. Романы Дюма увлекали детей во Франции; быть может, это сработает и в Англии.

Анна пробежала глазами по тексту. Убедившись, что в нем не было ничего о дамах, забеременевших не по своей воле, она начала читать.

– Вот что произошло в прошлой части: мушкетеру Атосу приходится защищаться от врагов на постоялом дворе. Он убегает в погреб трактира, загораживает дверь и живет в свое удовольствие среди окороков и винных бочек.

Анна на миг остановилась.

– И вот что было дальше:

Между тем хозяин и его жена ринулись с лампой в погреб, вход в который был так долго им воспрещен; там их ждало страшное зрелище. За укреплениями, в которых Атос, выходя, пробил брешь и которые состояли из вязанок хвороста, досок и пустых бочонков, сложенных по всем правилам стратегического искусства, там и сям виднелись плавающие в лужах масла и вина кости съеденных окороков, а весь левый угол погреба был завален грудой битых бутылок; бочка, кран которой остался открытым, истекала последними каплями «крови». Выражаясь словами древнего поэта, смерть и запустение царили здесь, словно на поле брани.

Из пятидесяти колбас, подвешенных к балкам потолка, оставалось не больше десяти.

Вопли хозяина и хозяйки проникли сквозь своды погреба, и сам д’Артаньян был тронут ими. Атос даже не повернул головы.