Фадеев

14 ноября 1933 года Фадеев писал об этом путешествии из таежной Кокшаровки кинорежиссеру Эсфири Шуб: «Из Владивостока мы поехали катером в звероводческий совхоз, потом — дрезиной — на станцию Кангауз (строится новая железнодорожная ветка через страшеннейшую тайгу и сопки) и в угольной вагонетке (вымазались как черти!) на Сучанские рудники. С Сучана пошли таежными тропами (общей сложностью километров 300) в Улахинскую долину, в которой я вырос…»

В этот же день, в письме к матери, Александр Александрович сообщал: «Дня три тому назад я был в Чугуевке… Я испытываю к этому селу необыкновенную привязанность, и пребывание там взволновало меня чрезвычайно… Тут тебя все, все помнят и так хвалят, что я просто горжусь тобой. Именно потому, что я твой сын, меня в Чугуевке так приветливо встретили, так обласкали, так все звали к себе, что я не могу об этом без слез вспомнить».

Проводником экспедиции по таежным местам был Василий Тарасович Глушак. «Пятидесятилетний богатырь с необыкновенно ясными детскими глазами», знаменитый в крае охотник-тигролов, спутник писателя — путешественника В. К. Арсеньева и друг Дерсу Узала.

Романтик Фадеев, настроенный вместе с Довженко на изображение достижений, побывав в извечно хлебной Амурской области, записывал в свой дневник с болью в сердце:

«19 октября. В период самых острых трудностей в селе настолько оголодали, ослабли лошади, что в колхозе «Красный орден» не могли выйти на поле. Обком в Благовещенске мобилизовал всех извозчиков, чтобы завезти семена на поле!

В тот же период секретарь обкома, проезжая на машине по шоссе, подымал по дороге легших от слабости лошадей. Подымут, а она снова падает от слабости. А иная едва ползет и даже не сторонится машины — приходится объезжать. Секретарь обкома сказал спутнику: «Вот когда лошади начнут машины пугаться, значит, мы выходим из трудностей…»

Впервые за четыре года в колхозе появилось три жеребенка.

Секретарь обкома: «Как, ребята за ними бегают?»

Предколхоза: «Не только ребята. Мы первое время всем селом за ними бегали, давно жеребят не видали».

Во время бескормицы лошади до того ослабели, что их приходилось подвешивать в стойлах, чтобы они не падали».

Следующий, 1934 год был урожайным. Осень ходила с радостью по домам колхозников. Поскрипывали брички, нагружены зерном щедрой жатвы:

«2 ноября. Колхознику после распределения доходов по трудодням привезли его долю — 800 пудов на квартиру. Он бегал от грузовика к воротам — то звал жену, то, не веря в совершившееся, жалко сцеплял ладошки и спрашивал: «Это мне? Это мне?»

Еще одна характерная запись от 2 декабря:

«Колхозник выпек хлеб белый весом в свой трудодень — 10 килограммов, а сверху черный с соломой припек в четверть килограмма — трудодень прошлого года и преподнес начполитотдела».

Эти, как говорил Фадеев, «радостные стороны жизни» найдут свое отражение в рассказе «Землетрясение».