Фаюм

Он ласково коснулся плеча Ильи, повернулся и пошел сквозь метель к пешеходному переходу на другую сторону проспекта.

Могло ли случиться так, что Старика по живому полоснуло бы горе Ильи, что он понял бы собственный – такой важный в эту минуту – смысл? Пожалуй, да. Тогда в кафе с экстравагантным названием «Палаты святого ангела» Илья догадался бы наконец представиться. Сделав заказ, он прежде всего спросил бы Ивана Яковлевича о самом главном. Нет, я в карты вообще не играю, удивленно ответил бы тот. Они запросто могли бы просидеть за столиком несколько часов, потому что в действительности учителя никто не ждал – ни дома, ни где-либо еще. Выяснилось бы, кстати говоря, что оба «венских» дома в ближайшие год-два планируют сносить. И хотя Старцеву обещают квартиру с индивидуальным отоплением в новостройке, ему ужасно не хочется уезжать оттуда, где стены и половицы хранят клад минувшего, но драгоценного для него времени. Драгоценного и бессмысленного – как и старые монеты, его ни на что уже теперь не потратишь. Я знаю, что вам предстоит, сказал бы Старцев Илье, я сам до сих пор очень скучаю по деду. Заговорив о смерти и бессмертии, они неизбежно вспомнили бы Гильгамеша – испытания, выпавшие на его долю, и явленное ему откровение. Если честно, сказал бы Илья, будущему вряд ли найдется дело до нас. Все, что мы можем, добавил бы он, это немного согреть собственное время. И что, спросил бы Старцев, и все? Потом он рассказал бы Илье, что дед родился в девятьсот девятом и богатая дедова семья владела обширным имением. В имении этом были две рощи – большая и малая, издавна полные детских забав, тайн и приключений. Деревья из малой рощи прадед, и отец прадеда, и его отец продавали на оружейный завод, что стоял неподалеку – там из них делали приклады. А сосны из другой, из корабельной рощи в свой срок становились мачтами парусных судов. Так и люди, сказал бы Илье Старцев, как говорил мне дед, и те, что жили, и те, что сейчас живут, для изготовления чего-то оказываются нужны. Да, они запросто могли бы просидеть так за столиком несколько часов, поговорить и поспорить им нашлось бы о чем. Затем, проводив учителя до крыльца гостиницы, Илья поднялся бы к себе. И долго, не включая свет, стоял бы в своем раздвоенном одиночестве – глубоко в матовой тьме зеркала.

В коридоре перед дверью номера Илья еще раз хорошенько отряхнул куртку и шапку от налипшего снега, чтобы не разводить внутри сырость. Ужинать не хотелось, метель умиротворила, но и утомила его. Он сбросил ботинки, одежду, нижнее белье, шелуху иссохших обликов, щелкнул выключателем и нагим рухнул на кровать, снова вскидывая краденый ПМ – но за долю секунды до выстрела хлестко ударил себя по руке. Пуля ушла вверх. Таксист, обернувшись, присел и жалко закрыл голову руками. Где-то невдалеке залаяли собаки.

– Хватит уже, хорош, – беззвучно сказал я Илье. – Маруся мертва, она теперь бессмертна. Ты точку уже поставил. А дальше не суди. И не казни.

– Кто ты вообще такой, чтобы меня останавливать? – злобно спросил он.

– Я? Да по сути дела просто метафора, брат. Соузник – ты же сам нашел словцо.

– Это ведь ты все и подстроил?

– Все? Нет! Ты преувеличиваешь мои возможности.

– Ладно, не все. А что тогда?

– Я в силах только слегка направить жизнь. Или отклонить. Но не смерть, точно. И потом, ты же сам этого хотел, разве нет?

– Ну и что, – помолчав, сказал Илья, – нам с тобой делать, автор? Отвязался бы ты от меня.

– Это уж не нам решать, – беззвучно ответил я.

2

Найти дом, где жили родители Маруси, оказалось несложно. Вчера Элиза Федоровна сказала Илье по телефону, что съездить с ним на кладбище она пока не сможет – поэтому приглашает его домой. Надолго, ненадолго – уж как получится. Лучше, конечно, в первой половине дня: Иван Сергеевич будет на службе, Сережа – в школе. Дома, собственно, только она с Настёной – в сад они пока жалеют ее отдавать. Можешь ничего не покупать, сказала Элиза Федоровна, к чаю все есть.

Илья все равно вышел из гостиницы пораньше, чтобы зайти – это оказалось по дороге – за гостинцами для девочки. Теперь он стоял у подъезда в ожидании назначенного времени. В большом пакете из крафтовой бумаги лежали игрушечный ноутбук для изучения алфавита, книга французских сказок, кукла-марионетка в сарафане и с огромным бантом. Ей отлично подошло бы имя Маруся, подумал он в магазине и взял куклу не раздумывая, а вот с остальным пришлось повозиться. Наконец время пришло. Илья взглянул на меня, набрал на домофоне номер квартиры и нажал кнопку вызова.

В просторной квадратной прихожей прямо напротив входной двери стоял огромный раздвижной шкаф с зеркалами от пола до потолка. Элиза Федоровна, закрыв за Ильей дверь, кивнула ему и молча протянула вешалку. Выглядела она хуже, чем полгода назад, мельком подумал Илья. Хотя, может быть, дело было в домашнем халате, в неубранных волосах, в чем-то еще – в другом.

– Настёна! – кашлянув, ласково позвала хозяйка.