Фаюм

У Марка Корнеевича все было по-прежнему неподвижно. И маленький сейф, в котором отставной каперанг хранил свои флотские награды, именной ПМ от министра обороны и кортик, так же стоял у стены в родительской спальне. Поужинав с отчимом и немного посмотрев телевизионные новости, Илья отключился сразу, как только лег в свою старую кровать. Будто по щелчку выключателя он исчез на всю ночь, сновидения не тревожили его. Глаза открылись ровно в шесть, как только за Марком захлопнулась входная дверь. Соузник сварливо пробормотал, что в такую рань приличные люди стараются соседей по сну не беспокоить. Ладно тебе, хмыкнул Илья, сердяжка какой нашелся. Тот еще неодобрительно ворчал на судьбину, но Илья, больше уже ни на что не отвлекаясь, быстро пошел в спальню. Езды на такси отсюда до Просвета было минут сорок, ему следовало торопиться.

Он устроился на корточках перед сейфом, сдвинул замочную шторку и аккуратно вставил ключ, который носил на шее. Ключ повернулся. Замок щелкнул. Дверца раскрылась перед ним. Он вытащил из сейфа лакированный ящик с наградным пистолетом Марка. Когда Илья учился в старших классах, отчим всерьез рассчитывал, что после школы тот пойдет в военное училище, и учил его обращаться с оружием. Пасынок усвоил уроки – теперь он быстро проверил пистолет, зарядил и вставил магазин. Шкатулку из-под страшного сокровища убрал обратно в сейф и, закрыв дверцу на ключ, придирчиво все осмотрел. В правосудии, он знал, тысячи лет существовал принцип равного возмездия. Талион – так это называлось. Согласно ему чаши весов закона должны быть уравновешены: око за око, жизнь за жизнь. Но сейчас Ильей двигало другое – принцип превосходящего возмездия. Ему не было дела до степени вины и степени невинности; ангел боли, говорил он себе, ангел мщения глух, незряч и пристрастен – поэтому все, кто участвовал, должны понести наказание. Почему другой жив, если она погибла? Он привез ее не ко мне, а к смерти – а я за руку приведу смерть к нему. Застегнув на поясе кобуру и накинув ветровку, Илья направился к своей цели.

Таксист вышел из парадного с мусорным мешком в руках. Отойдя от дома на десяток шагов, он обернулся, поднял лицо и, широко улыбаясь, помахал кому-то наверху в окошке – со своей позиции Илья не видел провожавших. Авдеев прошел мимо него, бросил мешок в контейнер, закурил и бодро двинул дальше к автостоянке. Илья, постепенно прибавляя шаг, направился следом.

Расстояние между ними неуклонно сокращалось. Если Илья рассчитал все верно, то он настигнет Авдеева в самом удобном месте – на узкой безлюдной тропинке храма ненависти, подальше от окон многоэтажек, подальше от посторонних глаз. Чтобы унять колотящееся сердце, он сосредоточился на дыхании, мысленно повторяя незабытый, оказывается, урок: «Девятимиллиметровый пистолет Макарова, сокращенно ПМ, является личным оружием нападения и защиты, предназначенным для поражения противника на коротких расстояниях». Он сунул руку под ветровку и расстегнул кобуру. Рядовой запаса, ангел горя, не служил – было записано в его военном билете. Но муштра Марка все же не пропала даром. «Для производства выстрела необходимо выключить предохранитель, взвести курок и нажать пальцем руки на хвост спускового крючка». Ему все равно, что будет потом. Фаюм он отправил, отречение подписал – больше у него долгов ни перед кем не было. У него оставались только эти несколько шагов, щелчок предохранителя, аккуратно взведенный курок.

– Эй! – окрикнул таксиста Илья, вытянул руку и без промедления выстрелил.

Часть пятая. Неоконч

Гильгамеш ищет Ут-Напиштима, чтобы получить от него бессмертие (аналогия к живой воде нашей сказки). Ут-Напиштим – такой же испытатель и даритель, какой имеется в сказках. Он предлагает герою не спать шесть дней и семь ночей. Но Гильгамеш, усталый от далекого пути, засыпает.

ВЛАДИМИР ПРОПП.

ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ

1

Лето в году только одно. Одна весна бывает у нас ежегодно, одна осень. А зимы на каждый год – две. И вот как раз в начале второй зимы года Илья твердо сказал себе, что все-таки надо. Надо слетать на родину к Марусе, на кладбище к ней сходить, а то совсем как-то уже не по-человечески, сказал он себе и купил… здесь я вдруг запнулся и околдованно замер перед тайной этого воображаемого мной мира – потому что отвлекся, разиня, и теперь никак не мог разглядеть отсюда, что же именно он там купил себе: «билет» или «билеты»? Как многое, оказывается, может изменить одна-единственная буква, думал я, глядя на составляющие мир «Фаюма» знаки в текстовом процессоре на экране ноутбука – держась за них, но то и дело соскальзывая взглядом в окружающую их пустоту…