Фактор Ч

Посреди комнаты стояла желтая палатка: в ней, оказывается, Освальд заряжался. В общем и целом, на самом деле, это была вовсе не палатка, и я чуть лучше теперь понимала, почему он везде ее с собой таскает и ставит даже тут, в мотеле.

Зарядка для киборгов — почти сон. Освальд мирно спал, отгородившись от мира тонкими желтыми стенами. Я некоторое время вслушивалась в звуки вокруг, пытаясь услышать электрическое гудение или тонкий шелест, с которым течет по проводам ток. Конечно, ничего я не услышала.

Я осторожно обошла палатку по кругу, сняла со спинки стула свою огромную серую толстовку, и прокралась мимо него к выходу.

У меня было непростое время, и справлялась я с ним отвратительно. Тогда я только осознала, что не то что толком не понимаю никого из своего окружения, но даже не пытаюсь понять. Пропускаю мимо ушей, глаз и нелюбопытного носа все лишнее, все, что не вписывается в тот удобный образ, который я придумываю каждому своему другу.

«Ты чо, дура? Это же очевидно!» — только не голосом Мико, а моим собственным внутренним голосом, все повторяла я себе и повторяла, и это занимало все мои мозги, не оставив ни единой извилины на подумать.

Все было очевидно и раньше, до того, как провода-из-плеча бросились мне в глаза и открыли их широко-широко, — но я не хотела видеть. Я, вся такая понимающая, чувствующая, эмпатичная, дока в налаживании контактов… На самом деле ничегошеньки не наладила бы, если бы мне все не поддавались. Если бы мне все не прощали. Если бы со мной не носились.

Вот она, харизма секхе — харизма маленького зверька. Какая из меня татци, если все, что я могу — это садиться на чужие шеи, не разбирая даже, кто такой их владелец?

Это было довольно трудно… пережить. Не сказать, что я тогда поступала очень разумно, но теперь, узнав столько от самого Освальда, я просто должна была увидеть портрет Освальда еще раз. Я хотела знать, за что его разыскивают. Хотела честно говорить ему, от всего сердца: «подумаешь, такая фигня».

Я должна была сделать это сама.

В то утро меня совершенно не волновало, что меня ищут все на свете ищейки двух противоборствующих сторон, потому что это было и неважно. Куда важнее было — разобраться. Татци или ецци? Ецци или секхе? За что ищут Освальда?

Я вообще собиралась сначала дойти до интернет-кафе и просто прогуглить все, что можно, но подумала вдруг, что не хочу знать и слишком много. Страничка в соцсетях, о которой тебе никогда не рассказывали; первые статьи; все это так легко ищется… Все это так трудно не открыть, когда найдено.

Все это слишком личное.

Да, оно открыто всем интернет-ветрам, но оно все еще личное, пока это не открыли лично тебе.

А портрет я вроде бы уже видела. То есть я не искала специально. Мне казалось, что на портрет я имею право взглянуть еще раз именно потому, что его я не искала. Вроде как разрешение от судьбы, да?

— Шаман, подскажи, как добраться до площади, — сказала я.

Я бы и сама справилась, я немножко разобралась уже в местных указателях, но Шаман не оставлял меня, и мне казалось невежливым его игнорировать.

— Прямо три квартала, — прошелестел мне в ухо незаметный жучок, — потом налево четыре.

И снова спрятался где-то под капюшоном.

Дорога обещалась долгая, и я решилась на светскую беседу.

— Откуда ты взялся? — спросила я, — Вы… Ты эндемик на Йе-4, Шаман?

— Нет. — прошелестели в ответ, — Нас принес Эдди. В банке. И оставил здесь. Давно… мы не помним материнский Рой.

— Но вы помните Эдди.

— Всегда будем помнить. — согласился Шаман. — Он подарил нам планету.

— Хотите, я тоже возьму вас в банку? — спросила я после невероятно долгой паузы. — Или вам не надо? Наверное. Вы бы могли сесть на любой корабль, да…

— Нет. Невежливо, — ответили мне, — Эдди сказал: «невежливо без спроса, невежливо спрашивать».

— И вы следуете этим заповедям…

— Мы Его дети. — Шаман подумал немного. — В какой-то степени.

Мы еще немного помолчали.

— Мы посоветуемся. Про банку, — сказал наконец Шаман, после того, как на моем плече сменилось два или три жука, — мы не единственный Рой на Йе-4.

Я пожала плечами.

— Как хотите.

Я почти ступила на площадь и немного отвлеклась от диалога. И вообще уже не была уверена, что вообще стоило это предлагать. Надеялась, что на обсуждении все и заглохнет.

— Тот мужчина со скрипкой — как Освальд, — сказал вдруг Шаман.

— То есть?

— Пластиковый.

Мужчина со скрипкой? Виолончелист, что ли?

Я бросила взгляд на музыканта, который как раз раскладывал свой футляр посреди площади. Было раннее утро, и он был единственным… человеком здесь.

Правую руку его обвивала татуировка змеи. Красивая.

Я пожала плечами.

— И что с того? Не съест же он меня. — я помедлила, — но… прикрой мое лицо, если не сложно, Шаман.

Я постояла, уже привычно дожидаясь, пока меня обнимет знакомый хитиновый кокон. Мирный гул и шелест крыльев: я так быстро к этому привыкла.

— Почему ты помогаешь мне, Шаман? — спросила я вдруг, пересекая площадь под внимательным взглядом виолончелиста.