Факторизация человечности (ЛП)

Кайл разблокировал кубическую дверь. Хизер явно стояла рядом — он почувствовал, как её руки подхватили дверь с другой стороны.

Он свесил ноги с края полости и выбрался наружу. Хизер смотрела на него; без сомнения, она заметила, что он плакал.

Кайл сумел заставить себя слабо улыбнуться.

— Спасибо, — сказал он. Его дочери в комнате не было. — А где Бекки?

— Ей пришлось уйти. Они сегодня вечером договорились встретиться с Заком. — Кайл обрадовано кивнул. Он видел обеспокоенность на лице Хизер — и он внезапно понял, чем она обеспокоена. Она, разумеется, знала его, а в последнее время узнала по-настоящему. Она должна была понять, что прежде, чем искать тёмный гексагон Мэри, он наверняка заглянул в голову жены. Выражение лица Хизер — такое он уже видел, много лет назад, когда они впервые занимались сексом при свете, а не возились впотьмах. Он впервые увидел её голой. И тогда она выглядела в точности как сейчас: смущённой, опасающейся, что она не соответствует тому, что он себе вообразил, но тем не менее такой соблазнительной.

Он раскрыл объятия, обхватил её и обнял так крепко, что стало больно.

Минуту спустя он выпустил её. Кайл взял её за руку и обвёл указательным пальцем обручальное кольцо.

— Я люблю тебя, — сказал он и посмотрел ей в глаза. — Я люблю тебя и хочу провести остаток жизни, познавая тебя.

Хизер улыбнулась ему — и своим воспоминаниям.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она, впервые за последний год. Их лица сблизились, и они поцеловались. Когда их губы разомкнулись, она снова сказала: — Я правда тебя люблю.

Кайл кивнул.

— Я знаю. Я в самом деле знаю.

Однако лицо Хизер помрачнело.

— Мэри?

Он какое-то время молчал, потом сказал:

— Я примирился.

Хизер кивнула.

— Это невероятно, — сказал Кайл. — Надразум. Совершенно невероятно. — Он снова помолчал. — И всё же…

— Что?

— Помнишь профессора Папино́? Какими познавательными я считал его занятия? Он научил меня многому в квантовой физике — но я никогда не понимал её, не во всей её глубине. Всё время что-то мешало. Но сейчас всё обрело смысл.

— Как?

Он развёл руками, словно раздумывая, как это объяснить.

— Ты знаешь про кота Шрёдингера?

— Слышала такой термин.

— Это простой мысленный эксперимент: ты закрываешь кота в коробке вместе с пузырьком ядовитого газа и триггером, который выпускает газ в случае квантового события, вероятность наступления которого в течение последующего часа равна в точности пятидесяти процентам. Сможешь ли ты через час определить, не открывая коробки, жив кот или мёртв?

Хизер нахмурилась.

— Нет.

— «Нет» — правильный ответ. Но не потому что ты не можешь сказать, так это или иначе. А потому что это никак. Кот не жив и не мёртв, а является суперпозицией волновых фронтов — смесью двух возможностей. Только факт открывания коробки и заглядывания внутрь заставляет волновой фронт реализоваться в конкретную реальность. Это квантовая механика: ничто не определено, пока не подвергнуто наблюдению.

— Ладно.

— Теперь предположим, что я заглядываю в коробку первым, вижу, что кот всё ещё жив, и снова её закрываю. Через несколько минут приходишь ты, открываешь коробку и смотришь в неё, не зная, что я перед этим уже в неё заглядывал. Что ты увидишь?

— Живого кота.

— Именно! Моё наблюдение сформировало реальность и для тебя тоже. Это долгое время было одной из проблем квантовой механики: почему наблюдение единственного наблюдателя создаёт конкретную реальность для всех одновременно? Ответ, разумеется, состоит в том, что каждый является частью надразума, так что наблюдение, производимое одним человеком, есть наблюдение, производимое всеми людьми — в сущности, квантовая механика требует наличия надразума для своего функционирования.

Хизер сделала впечатлённое лицо.

— Интересно. — Пауза. — Так что мы теперь будем делать?

— Расскажем миру, — ответил Кайл.

— Надо ли? — спросила Хизер.

— Конечно. Каждый имеет право знать.

— Но ведь это изменит всё, — сказала Хизер. — Всё. Цивилизация, которую мы знаем, перестанет существовать.

— Если не скажем мы, скажет кто-то другой.

— Может быть. А может, никто больше не догадается.

— Это неизбежно. Чёрт возьми, теперь, когда ты это сделала, это стало частью коллективного бессознательного — кто-нибудь может просто увидеть это во сне.

— Но ведь люди будут этим пользоваться в корыстных целях — для шпионажа, для контроля над мыслями. Всё общество рухнет.

Кайл нахмурился.

— Не верю, что центавряне стали бы посылать нам инструкции для сборки чего-то, что может привести к нашей гибели. Зачем это им? Мы не представляем для них никакой угрозы.

— Надо полагать, — согласилась Хизер.

— Так давай объявим об открытии.

Хизер посерьёзнела.

— Сегодня суббота; сомневаюсь, что многие научные журналисты летом работают по выходным, так что раньше понедельника мы не сможем даже начать готовить пресс-конференцию. А если мы хотим хорошую явку, журналистов надо предупредить за день-два.

Кайл согласно кивнул.

Но что если кто-то ещё объявит об открытии в выходные?

Хизер задумалась.