Факундо

Африканцы известны всем путешественникам как воинственная раса, полная воображения и огня, и хотя если их раздразнить, приходят в ярость, они послушны и преданы господину или хозяину. Европейцы, проникающие в глубь Африки, берут негров на службу для охраны от других негров, и те ради них идут на любой риск.

Росас сумел привлечь на свою сторону негритянское население Буэнос-Айреса и поручил своей дочери Мануэлите эту область правления. Влияние ее на негритянок и их помощь правительству не имели границ. Один юноша-санхуанец находился в Буэнос-Айресе в 1840 году, когда генерал Лавалье подошел к городу и под страхом смертной казни было запрещено покидать его пределы. Старуха-негритянка, когда-то принадлежавшая его семье, а затем проданная в Буэнос-Айрес, узнает юношу: «Барчонок, — говорит она ему, услышав, что его не выпускают, — что же ты не известил меня? Я быстренько достану тебе паспорт». — «Ты?» — «Я, барчонок; сеньорита Мануэлита мне не откажет». И через четверть часа негритянка вернулась с подписанным паспортом.

Негры, которых Росас привлек на свою сторону, становились ревностными его шпионами в каждом доме, где они служили или были рабами, и, кроме того, он вербовал среди них великолепных и неподкупных воинов, говоривших на своем языке и принадлежавших к дикой расе. Когда Лавалье приблизился к Буэнос-Айресу, Форт и Сантос-Лугарес за недостатком солдат были полны воодушевленными негритянками, переодетыми в мужское платье. Преданность негритянок стала нерушимой опорой власти Росаса. К счастью, продолжительные войны уничтожили уже мужскую часть этого населения, считавшего своей родиной хозяина, которому оно служило, и родными его методы правления. Чтобы запугать население пампы, Росас также привлек к службе в фортах Юга несколько племен диких индейцев, и их вожди ради него готовы были на все.

Теперь, когда главные вопросы решены, самое время укреплять объединенное государство, создание которого началось с преступления и продолжилось коварством и хитростью. Преобразовав таким образом Республику, задушив федерализм в провинциях и с помощью уговоров, соглашений или запугивания заставив местные власти неукоснительно выполнять все указы, посылаемые из Буэнос-Айреса, Росас чувствует необходимость выйти за границы своего государства, покрасоваться за его пределами, выставить напоказ перед всем миром творение своего гения. Иначе зачем ему было покорять провинции? Чтобы, подобно доктору Франсиа, замкнуться в своем мирке и лишить себя славы, связей с соседними народами и влияния на них? То единение, которого он добился в Республике, — лишь первый шаг на пути к более обширной сцене действий, ибо Росас знает себе цену, а его цель — непреходящая слава.

По просьбе правительства Чили он принимает участие в войне против Санта-Круса[392]. Какие причины заставляют его с жаром присоединиться к военным действиям, которые ведутся так далеко и не имеют к нему никакого отношения? Одна четкая идея владеет им, она захватила его гораздо раньше, чем он получил верховную власть в Республике: это мечта о восстановлении вице-королевства Буэнос-Айреса в прежних границах.

Вряд ли в это время Росас решает завладеть Боливией, но, поскольку возникает спор о границах, он требует провинцию Тариха, в остальном уповая на время и обстоятельства. На другом берегу Ла-Платы также есть часть бывшего вице-королевства — Восточная Республика. Там Росас находит способы установить свое влияние с помощью правительства Орибе, и если ему и не удается избежать нападок прессы, то по крайней мере он добивается изгнания с Восточного берега миролюбивого Ривадавиа, братьев Агуэро, братьев Варела и других известных унитариев[393].

С тех пор влияние Росаса в той Республике все более упрочивается, и в конце концов бывший президент Орибе становится генералом Росаса, а аргентинские эмигранты объединяются с уругвайцами и оказывают сопротивление этой прикрытой лицемерными названиями агрессии. Позднее, когда умирает доктор Франсиа, Росас отказывается признать независимость Парагвая; он всегда во власти своей излюбленной идеи: восстановления прежнего вице-королевства.

Однако и этого недостаточно, чтобы показать сущность аргентинской конфедерации во всей ее красе; необходимы более обширное поле действий, более могущественные противники, более острые раздоры, нужна, наконец, европейская держава, схватившись с которой, можно показать, что такое настоящее американское правительство. Фортуна, не покидающая Росаса, и на этот раз предоставляет ему такую возможность.