Факундо

На следующий день рано утром на площади появляется скамья для приговоренных к расстрелу шести вар длиной. Кто же будут жертвы? Унитарии поголовно бежали, исчезли и трусы, не имевшие к ним отношения! Факундо обязывает выплачивать контрибуцию женщин, мужья, отцы и братья которых скрылись, и это дает не меньшие результаты. Я опускаю рассказ обо всех событиях того времени, когда не умолкали рыдания и крики женщин, которым угрожали той скамьей на площади, расстрелом и плетьми. Две-три были расстреляны, четыре-пять выпороты плетьми, одну-другую сеньору принудили готовить пищу для солдат — известны и другие издевательства, которым нет названия. Но был один день леденящего страха, который я не могу обойти молчанием. В тот день войска отправлялись в поход на Тукуман — выстраиваются отряды, маршем проходят один за другим, на площади обозчики нагружают повозки, и тут один мул, чего-то испугавшись, вбегает в собор Святой Анны. Факундо приказывает заарканить животное прямо в церкви, и, пока погонщик пытается поймать его руками, офицер въезжает в собор на коне и по приказанию Кироги набрасывает лассо и на мула и на человека, вытаскивает их вместе и пускает коня галопом; животное лягается, топчет, бьет копытами беднягу. Что-то еще не готово к отъезду, и Факундо приказывает привести небрежных исполнителей. Его превосходительство сеньор Губернатор и Капитан-генерал провинции получает пощечину, начальник полиции бегом спасается от пули, оба мчатся в свои конторы и спешно отдают недостающие указания.

Позже Факундо видит одного из своих офицеров, который плашмя бьет саблей двух подравшихся солдат, подзывает его и нападает на него с пикой в руке, офицер хватается за свою, они сражаются, наконец, офицер выбивает из рук Факундо оружие и с уважением подает ему; новая попытка пронзить противника, новый поединок, и снова офицер побеждает и возвращает пику Факундо. Тогда тот, сдерживая ярость, зовет на помощь, шестеро солдат хватают богатыря-офицера, тащат, ставят его в окне, крепко связывают по рукам и ногам, и Факундо той самой пикой, которую соперник несколько раз возвращал ему, пронзает беднягу до тех пор, пока не наступает агония — голова офицера падает на грудь, и труп застывает. Фурии разбушевались; генералу Уидобро[326] угрожают пикой — хватит ли у него храбрости обнажить шпагу и защитить свою жизнь?

И несмотря на все это, Факундо не жесток, не кровожаден; он лишь варвар, не более, варвар, неспособный сдержать свои страсти: если они пробудились, им нет удержу; это террорист, который, взяв город, кого-то расстреляет, кого-то прикажет отстегать плетьми, но не всех подряд, не без разбору. Расстреляны слепец, паралитик, пономарь, а вот бьют плетью достойного горожанина, юношу из самой знатной семьи. Жестокость Факундо по отношению к женщинам проистекает из того, что он и понятия не имеет о том, какого деликатного обхождения заслуживает слабый пол. Намеренно унизительные наказания, которым он подвергает горожан, объясняются тем, что он грубый селянин, и потому ему нравится оскорблять и ранить самолюбие и достоинство тех, кто, как ему известно, презирает его. Нет иной причины террора, что он сделал способом своего правления. Что делал бы без террора Росас в том Буэнос-Айресе, каким он был прежде? Каким иным способом можно заставить образованное общество почитать все то гнусное и презренное, что отказывается уважать просвещенное сознание?