Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти

Для Янины разрешение кормить узников Майданека было одним из немногих лучиков надежды посреди бесконечных страданий, которые, несмотря на свои неустанные усилия, они с коллегами из ГОС мало чем могли облегчить. Если бы только им разрешили доставлять больше передач – тогда вместе с хлебом и ингредиентами для супа от люблинского комитета поддержки стало бы возможно значительно повысить шансы на выживание для польских заключенных. Кроме того, Янина знала, что во всех отделениях Майданека содержатся не только поляки, но и заключенные других национальностей и этнических групп, включая евреев. Поскольку кухни в каждом отделении готовили еду на всех заключенных в одних и тех же котлах, продукты, которые поставлял на эти кухни ГОС, доставались всем узникам лагеря. Хотя ГОС запрещалось оказывать поддержку заключенным неполякам, Янина рассчитывала доставлять достаточное количество продовольствия, чтобы не допустить голода среди прочих заключенных, не только поляков.

Однако очень быстро ГОС столкнулся с проблемами. На офис Янины и польский Красный Крест посыпались запросы от людей, в отчаянии пытавшихся выяснить, не являются ли их родные пленниками Майданека. Некоторые получали уведомления, что человек, которого они разыскивают, содержится в Майданеке, но ничего более; до некоторых доходили слухи, что их родственник оказался там. Однако Флорштедт и Мюллер отказывались предоставить списки польских заключенных в Майданеке или хотя бы идентифицировать тех, кто там умер.

Более того, быстро выяснилось, что из нескольких тысяч передач, отправляемых подтвержденным узникам Майданека, практически ни одна не доходила до адресата нетронутой. К каждой передаче прилагалась заранее подписанная открытка, которую адресат должен был вернуть в доказательство получения. Однако семьи заключенных жаловались Янине, что не получают открытки либо что подписи на них поддельные. Она узнала, что СС в лагере вскрывают передачи и отбирают часть содержимого, прежде чем передать их капо – невооруженной охране из числа заключенных, – которые тоже берут часть себе. Когда передача доходила до узника, там зачастую не оказывалось ничего, кроме заплесневелого хлеба.

Проблемы возникли также с начальником люблинского комитета поддержки Тадеушем Дабровским и главой люблинского отделения польского Красного Креста Людвиком Кристиансом. Поскольку комитет поддержки не располагал собственным транспортом, он перепоручал Красному Кресту доставку не только передач, но и продуктов в Майданек. В первые три недели марта 1943-го комитет поддержки отправил в Майданек через Красный Крест около двадцати тонн хлеба в три поставки. Однако поставок продуктов для суповой кухни осуществлено не было. Они оценивались в значительную сумму, а цены на продовольствие стремительно росли. Дабровский решил, что лучше будет отложить доставку продуктов для супа, пока комитет поддержки не накопит один или два месячных объема, чтобы отправить их сразу. Кристианс также беспокоился о доставке продуктов в Майданек: их ведь будут есть все заключенные лагеря, а не только поляки. Собственно, Янина так и задумывала. До войны Кристианс состоял в радикальном крыле антисемитски настроенных национал-демократов. Он был убежден в том, что миссия польского Красного Креста – помогать этническим полякам, и только им.

Скжинский обратился к Воронецкому, чтобы тот решил вопрос. В конце марта князь по отдельности провел встречи с Кристиансом и Дабровским, выслушал их и опроверг аргументы обоих. Вне зависимости от того, кто будет есть продукты, предоставленные комитетом поддержки, внушал он, доставка продовольствия польским заключенным – «наш великий и неотъемлемый долг». Нельзя терять время, потому что немцы могут в любой момент отозвать разрешение на доставку продуктов в Майданек. Чтобы никто не сомневался насчет его инструкций, князь изложил их на бумаге: «Возобновить поставки немедленно».

Казалось, миссия Янины накормить всех заключенных в Майданеке может, наконец, быть исполнена.

Глава 10 Майданек

Если Герман Флорштедт и питал какие-то надежды на то, что командование Майданеком может продвинуть его карьеру, первый день в лагере в ноябре 1942 года лишил коменданта этих иллюзий. Слухи о разгуле коррупции в Бухенвальде, где он служил под начальством Коха, бросили тень на его репутацию, поэтому назначение в Майданек было не признаком доверия, а последним шансом оправдаться. Ему дали четкие поручения: разгрести хаос, оставленный Кохом, установить порядок и дисциплину и превратить Майданек в промышленный центр, где заключенные будут трудиться на благо СС. Первый осмотр лагеря ясно дал ему понять, что шансы на успех крайне слабы.